Полина застала меня сидящим в унылой позе на ее кровати, в окружении раскиданных улик. Я не выпускал из рук портрета сына — смотрел на него неподвижным, уплывшим в воображаемую Лабелинскую даль взором.
— В каком году Толмин видел его? — спросил я слабым голосом.
— Портрет написан весной, — негромко ответила Полина, — и не Константином.
Она присела рядом, набрала в грудь воздуха и продолжила:
— Константин погиб в его последней Балканской поездке. Он попытался убить Валко Вышковича. Но Толмин успел добиться опеки Отдела над вашим сыном.
Я повернул к ней голову, задал безмолвный вопрос.
— Константин сомневался насчет того, в какое время был зачат ребенок — до или после вашего обращения, и потому решил за ним приглядывать, — объяснила Полина.
— Тогда я был человеком.
— Он спас вашему сыну жизнь. Гаврила знал, что у него не может быть детей, и в порыве гнева захотел утопить чужого ребенка. Принес младенца к проруби, но… ему было сделано внушение, и он принял вашего сына как собственное дитя, полюбил его, и со временем научил ремеслу. Вы напрасно загрустили. Кузнец Тихон Гаврилович любим деревенским народом. Он добрее, любезнее приемного отца, всегда готов помочь. С бедняка он много не возьмет за работу. Загоревавшего утешит хорошей шуткой.
— Он женат?
— В невесты выбрал молодую прачку Авдотью. Свадьбу после Яблочного Спаса сыграют.
— О, ужас! Невообразимый ужас! — я повернул ладони к потолку. — Мой сын — кузнец, и женится на прачке. В усадьбе мерзость запустения царит, а мой единственный наследник влачит жалкое существование во тьме безграмотности.
— Вы неправы. Ваш сын живет счастливо. Ему нравится быть деревенским кузнецом. Он любит народные гуляния, хорошо поет.
— Все это шелуха пустая. Не для такой жизни он рожден.
— По фактам получается, что как раз для такой.
— Вы соблазняете меня иллюзией, поите сладким ядом лжи, — я вскочил и попятился к двери. — Отстаньте! Дайте мне в себя прийти. Увидимся, когда я мысли соберу, развеянные вашим никчемным утешением.
— Прощайте, только будьте аккуратней при насыщении. Скотину не калечьте. Маланьин теленок умер.
— Мой сын женится на глупой прачке, а у вас теленок умер… Да что с вас взять?!! Вы — англичанка!
— Это оскорбленье?
— Для вас, пожалуй, комплимент. Я с вами не прощаюсь. Не надейтесь. Я теперь вас буду мучить. Всю правду вытрясу из вас, как там мой сын несчастный.
— Говорю же, счастлив он, — понуро возразила охотница.
— Я вам не верю!
Я ушел, оставив все двери открытыми.
Нет, я ей верил. То, что Тихон — младший доволен жизнью, читалось на его счастливом лице. Но разве это не прискорбно, что ему в радость убогая, гнилая, грязная жизнь в деревенской глуши? Ведь он мог бы выучиться в Петербурге, стать желанным гостем на богатейших балах, выгодно жениться на благородной особе, которая подарила бы мне замечательных чистопородных внуков «голубых кровей» — пухленьких, опрятных. Не поросят, рожденных чумазой прачкой.