— Я с тобой счастлив. Напрасно волнуешься, женушка, — я повернулся с Нюшей набок.
Мои руки забрались под ее платье, достигли возбужденно набухших грудей и, обласкав их, сползли на гладкий, ощутимо выпуклый живот.
Испугавшись беременности Нюши, я выпал из пространства и времени. Интуитивно я понимал, что мой чуткий слух уловил бы появление новой жизни внутри нее. Вампирша просто выпила слишком много крови. Я ведь сам передал ей право первого укуса. Но о подаренной жене добыче я забыл на одно страшное мгновение.
— О чем ты задумался? — Нюша лизнула мой подбородок. — Тебе что-то не нравится во мне?
— Нет, нет, — я погладил ее бока и живот. — О другом я задумался.
Нюша повернула меня на спину:
— О солнечном свете?
Вампирша навалилась на меня, целуя и покусывая щеки — сытая, горячая и ласковая как домашняя кошка. Ее губы пахли кровью — не сдобой и черничным вареньем, и ее поцелуи не доставляли удовольствия, только раздражали.
— О нашем ребенке, — я остановил ее суровыми объятиями. — Я решительно против того, чтобы у нас были дети.
— Отчего ты так нехорошо толкуешь, Тишенька? — смущенно пролепетала Нюша. — Я тут на днях подумывала, подчас все уладится, вышибем из городища людей. В покое и достатке станем поживать. Я добуду ведьминское снадобье, что поможет мне зачать от тебя ребеночка. Что плохого в малютке, Тишенька? Мы вдвоем его прокормим и вырастим.
— Ты, как мне слышится, вовсе меня не понимаешь, Анютка?!! — оттолкнув жену, я встал и подтянул штаны. — Так пойми же меня. Не будет у нас детей! Никогда!
— Неужели ты не мечтаешь о сыне, радость моя? — в ярких глазах Нюши блеснуло отчаяние.
Встав на колени, она прикоснулась кончиком носа к моей ноге.
— У меня есть один сын. Других не надо.
— Твой сын — смертный человечишка! Придет время, ты его загрызешь и не спознаешь! А я тебе рожу бессмертного сынка. Он всегда с нами будет.
Домашняя кошка превратилась в разъяренную хищницу. Нюша вскочила и голубовато — серыми световыми иглами пронзила пылающее серебро моих глаз, точно бросая вызов на дуэль.
Разумеется, она не хотела драться со мной.
— Хоть раз еще скажешь дрянное слово про моего сына — голову оторву, — я сдавил ее шею правой рукой и отбросил ее к стене.
Ударившись о каменный выступ, Нюша взвизгнула и скорчилась в испуганно — защитной позе. К ней вернулся облик бессильной призрачной тени. Поскуливая, она поднесла рассеченную левую руку к губам и втянула собственную кровь, смешанную с песчаной пылью.
Я ужаснулся. Князь Подкорытин — Тарановский никогда бы не ударил женщину. Неужели я окончательно перестал быть собой? Неужели остатки моей человечности навсегда утрачены? Или наоборот, меня слишком тянет к людям?