— Ты волен идти, а я обожду, — Ахтымбан сел и скрестил ноги в щиколотках.
Плавным жестом расстающегося с выкуренной трубкой адмирала он извлек изо рта обкусанный стебелек.
Я присел поодаль от него, осматривая деревню. К нам скакал темнобородый мужик на рыжей лошади, подгоняя ее плеткой. Он видел в полумраке хуже, чем мы, но прекрасно различал на серо-зеленом поле труп вороного коня.
Мы переждали в засаде и выскочили наперерез рыжей кобыле. Беспородная лошадь взметнулась на дыбы, суча передними ногами и громовым ржанием перебивая распевшихся петухов. Она сбросила седока и понеслась в деревню.
Молодой крепкий мужик в льняной рубахе, холщовых портках и стоптанных сапогах вскочил, не чувствуя полученных при падении ушибов, и рванул вслед за лошадью.
Ахтымбан преградил ему путь, зарычал и показал клыки. Я зашел с другой стороны и ощерился, вторя наставнику.
Мужик не удержался на ногах. Он захлебывался воздухом, выхватывая нас из сумрака выпученными глазами. Поняв, что столкнулся с вампирами, он не ждал пощады.
Ахтымбан отступил, предоставил мне распорядиться судьбой человека. Запах потной одежды мужика навесил на мой нос бельевую прищепку и ударил в голову, как китайский монах в бойцовский гонг. Мне хотелось уйти от него как можно дальше. В то же время я испытывал братское чувство. Я не видел в нем жертвы.
— Убей его, Барчонок. Чего с ним чикаться! — подстрекнул Ахтымбан.
— Я в том нужды не нахожу, — уверенно возразил я. — Ты сам учил меня не убивать дичь без надобности. Мы не охотимся на полный желудок.
— Да кто ж тебя просил его есть? Сверни ему хребет, и брось ненадкусанным в поле. Волков уважь.
— Я его не трону, Ахтым, — я виновато опустил взгляд. — Не обессудь. Нет для нас нужды в его смерти. Пущай идет в деревню.
Мужик попытался встать. Ахтымбан пнул его в грудь.
— Человек — не животина бессловесная, Барчонок. Он всю деревню переполошит. И куда нам отселева деваться?
— Молчать я буду. Вот вам крест, — мужик размашисто перекрестился и хлопнулся оземь. — Помилуйте, господа упыри. Словом не обмолвлюсь о ваших набегах.
— Отпустим его, — настаивал я. — Он чуть не помер со страху. Молчать будет. Жизнь ему всего дороже.
— Я ж не токмо о своей жизни пекусь, — мужик припал к моим ногам жесткой бородой. — Семеро у меня детишек. Мал мала. Женку в минувшем году сгубила чахотка. Не на кого оставить их.
— Не верь лукавому человечишке, — увещевал Ахтымбан. — Обманет курва. Деревню подымет. К барину прибежит наушничать. А барин гонца за охотниками в город пошлет. Убей его.
— Чую, мужик не обманет, — предсказание Ахтымбана могло сбыться, но я не решился на убийство человека. Я сам еще чувствовал себя человеком. — Ручаюсь я за него, Ахтым.