— Да, мне тяжело дышать, — призналась Маша.
— Не нравится мне все это, — говорит врач, внимательно рассматривая вздувшиеся пятна на ее теле. — Понаблюдаем несколько дней, а пока — постельный режим.
К ночи Маша стала задыхаться. Разбудив профессора и капитана, врач стал настаивать на ее срочной госпитализации.
— Анафилактический шок, — поставил он диагноз, — нужны специальное оборудование, препараты, капельница.
— Может быть, попробуете что-нибудь еще предпринять, — чувствуя ответственность за ее состояние, попросил руководитель экспедиции.
— Еще раз повторяю, без оборудования невозможно. Даже в Москве этим располагает не каждая клиника.
— Будем запрашивать помощь у американцев, — принимает решение капитан.
И в эфир понеслось сообщение:
…Советский корабль, дрейфующий у берегов Америки, срочно просит откликнуться близрасположенные медицинские службы. На борту находится тяжелобольная, предположительный диагноз — анафилактический шок. Необходима госпитализация. Координаты сообщаем…
Через несколько часов в темном небе над Атлантикой закружил вертолет с опознавательными знаками американских спасателей.
Выбившегося из сил бортового врача с кислородной подушкой заменили двое здоровых парней, которые легко подхватили почти бездыханное тело Маши.
— Сообщите, как она, — попросил на прощание доктор.
— Все будет о’кей, — пообещали американцы, и вертолет взял курс в сторону небольшого городка, где находился военный госпиталь.
Белая шапочка на высоко начесанных рыжеватых волосах девушки, длинные черные стрелки в уголках подведенных глаз, модная стойка блузочки, выглядывающая из-под халата.
Маша пробует пошевелиться, но капельница сковывает движение.
— Привет, — по-английски произносит девушка, заметив, что Маша вовсю глазеет по сторонам, — меня зовут Дженни. Я медсестра.
«Как на уроке английского языка», — думает Маша, и заученный топик, словно надоедливая пластинка, сам по себе возникает в мозгу. Маша будто со стороны слышит свой голос:
— Мое имя Маша. Я живу в Москве. Я аспирантка, будущий ученый-океанолог. — Стоп! В тяжелой голове вдруг возникает картинка ее находки — темного жемчуга, и она вскрикивает на родном языке: — А где мои жемчужины?
— Извини, я не понимаю по-русски, — говорит девушка в белом колпаке.
Маша обводит глазами комнату: здесь множество необычной медицинской аппаратуры, рядом девушка, почему-то говорящая по-английски. В ногах к кровати приколота какая-то табличка.
— Где я? — вновь по-английски спрашивает Маша.
— В окружном госпитале США.
— Я в Америке?!
— Да. — Девушка резко кивает, и загогулина из рыжих волос, уложенная полумесяцем на скулах, достает ей до губ.