Два разных человека. Еще секунду назад Ника могла бы поклясться, что только что познакомилась с настоящей Ларисой Липатовой-Стародумовой, а теперь перед ней оказалась худрук Липатова. Привычная. На лицо легла маска надменности, как оттиск монаршего профиля на монету, лоб разгладился, под кожей впалых щек прокатились желваки. Липатова медленно выпустила Никину ладонь и откинулась на спинку кресла. Подумала и положила руки на подлокотники. Девушке показалось, что этим подлокотникам явно не хватает львиных голов, выполненных из дерева какой-нибудь ценной породы. И почувствовала себя обязанной доложить:
– Вчера они были тут вместе. Точнее, Борис пришел…
– Уволь от подробностей, – Липатова повела плечом. – Не хочу ничего знать. Ты можешь просто… привести его сюда?
Он ночевал у Катеньки и, судя по виду и запаху, уже опохмелился пивом. После телефонного звонка Ника вышла выглядывать Стародумова на крыльцо театра, как будто могла этим ускорить его приход или просто побаивалась оставаться наедине с начальницей, так что явление актера заставило ее вздохнуть с явным облегчением. Но чего она не смогла понять, так это то, каким образом она очутилась вместе с ним в пещере дракона. И почему не осталась за дверью, в благословенном и безопасном театральном коридоре.
Они втроем не проронили ни слова. Липатова лишь окинула мужа долгим взглядом, по-режиссерски подмечая детали. И угрожающе двинулась на него. Ника отдала должное Стародумову: тот не выказал никакого трепета, даже когда супруга подошла совсем близко. Она казалась выше ростом, надвигаясь словно хищник со вставшей дыбом шерстью, чтобы выглядеть объемнее и самим видом вселять ужас во врага. Почуяв перегар, ноздри ее затрепетали.
– Опять забухал? – Тон на удивление будничный, но никого не обмануть. – Ай, молодца. Доволен собой, орел?
Ника сообразила, что ее не должно здесь быть. И шагнула к двери.
– Стоять, – негромко и непререкаемо приказала Липатова. И повернулась к мужу:
– Значит, зрители… Овация… Хочешь зрителей? А вот будут тебе зрители. Давай, играй на публику, позорься! Меня позорь, – Липатова в два шага достигла двери и, решительно провернув в замке ключ, сунула его в карман кардигана. Ника, обдумывавшая план бегства, обомлела. Пути к отступлению отрезаны, тем более что Липатова тут же перестала обращать на несчастную внимание.
Кажется, супруги припомнили друг другу все, что накопилось за долгую совместную жизнь. Ника предпочла бы не знать всего этого: как Липатова лечила мужа, знаменитого в прошлом киноактера, от запойного пьянства, из-за которого оборвалась его кинокарьера, как Стародумов закрывал глаза на ее измены и как Липатова ревновала его к поклонницам – если посудить, небезосновательно; как Стародумов тяготился тем, что вынужден находиться в тени авторитарной жены-режиссера, вместо того чтобы почивать на лаврах.