— Ты, Космач, анархист, — Грузинцев засмеялся.
Он посмотрел на сестер, подумал: «Они определенно говорили по-английски обо мне. А что говорили? И почему у Аси голос звучал грустно?»
— Ну, а у вас, сестрицы, какое настроение? — спросил он.
От Чемизова он знал их историю. Она вызывала со дна души молодое, что было приглушено повседневными заботами, но что так нужно человеку, как порой бывают нужны стихи и музыка.
— Настроение по разным причинам запутанное, — Ася мрачно покосилась на Славку, — но в общем-то все в порядке. Тайга, геологи, скитания, поиски... Интересно!
Глаза Петровича из-под суровых бровей смотрели на сестер тепло.
— Каждый молодой уже счастлив потому, что он молод, — неожиданно проговорил он.
— Я думал ты, Петрович, настолько стар, что уже разучился понимать молодых. — Грузинцев дружески похлопал его по сутулой, костлявой спине. Тот промолчал, лишь иронически изогнул косматую бровь. — Ты у нас романтик, Петрович!
— Романтика, мечты — все это сентиментальность в наш практический, атомный век, — проговорил Палей. — Теперь из альбомных женских локонов делают помазки для бритья. Настало время разума, а не чувства, науки, а не поэзии. Поэты сейчас тарахтят в телеге, а физики несутся в ракете.
— Экой ты, братец, неинтересный, — пророкотал Посохов металлическим басом, — а что же с тобой будет, когда ты доползешь до Петровичевых лет? В помазок превратишься? Атомный век — это и есть сама романтика и мечта.
Петрович глянул на Палея, сердито гмыкнул.
— Романтика, мечты... Какие старомодные слова! Неужели вы этого не слышите? — удивился Палей. — Это уже все устарело. Новое время требует новых форм. Ей-богу, смешно заниматься сейчас цветочками, зорьками, птичками, стишками. Сейчас век физики, а не лирики. Гипотезы, теории, расщепление атома, цифры, расчеты, техника, кибернетика, электронные машины — вот дух эпохи. А как это все вложить в стихи? Умирает ваша лирика!
— Постойте, постойте, — проговорил Грузинцев. — Это вы где-то что-то у кого-то прочитали и попугайничаете! А куда же вы денете любимую женщину? Запах ее волос? Куда денете поля и леса земли нашей? Любовь к родине? А печаль куда вы денете? Чем вы замените мне Есенина? Ракетой?
— А ракету вы замените Есениным? — Палей захохотал.
— Так вот, дорогой мой, не нужно сопоставлять несопоставимое. Физика и лирика не исключают друг друга, а дополняют. Не стоит бравировать этакой позой отрицателя-новатора. Старо. Было уже! Давно было!
— Слушайте, Палей, вы несете чепуху, — вмешалась Ася. — И — не спорьте! Скучный этот спор, потому что глупый!.. А вы — погашенная лампочка: вы без мечты. Александр Михайлович, лучше расскажите нам что-нибудь о золоте, — попросила она и почему-то покраснела.