— Попляши! Попляши! У-у, зверюга! — приговаривала Ася, шлепая на дощечку еду. Она приоткрыла дверку, сунула ужин.
Андреяшка припал к вареву, неистово зачмокал, яростно захрустел костями.
А вокруг гремели сетки, плясали, шныряли, шмыгали звери. Ася шла, в дверцы совала еду на дощечках или в маленьких деревянных корытцах.
В другом ряду клеток послышался раскатистый смех Славки и голос Анатолия Колоколова. Ася остановилась, слушала смех, скрип снега под ногами, бряканье ведерок.
— Майка, получай баланду! — весело кричала Славка, стукала корытцем.
— Сколько мяса в леднике? — тоже весело спросил Колоколов.
— Дней на десять хватит.
— Скоро поеду в стадо за мясом.
— Жри, Злюка, жирей! Отращивай мех! — покрикивала счастливым голосом Славка.
Ферма стихла, не шумели сетки. Ася шла обратно, открывала дверцы и палкой, чтоб не укусили лисицы, вытаскивала кормовые дощечки, корытца, бросала их под клетки.
Нарочно гремя пустым ведром, она пошла в избу. Фонариком осветила у калитки красную кучу ободранных лисьих тушек. Тонкие косточки лапок, плетки хвостов — все это переплелось, смерзлось, окаменело; Недавно был проведен забой.
Ася хмуро дернула дверь, обитую оленьими шкурами, вошла в дом.
Славка задерживалась. Ася сердито подбросила дров, и железная печка забушевала, подняла пальбу. Сразу сделалось жарко.
На бревенчатой небеленой стене висела картинка: в синей дали моря белел клочочек убегающего паруса. Ася посмотрела на него, тихонько вздохнула, сняла пальто, шапку, постояла, не зная что делать, мягко, бесшумно прошлась, чувствуя сквозь оленьи унты щепки и палочки на полу. Опять вздохнула, вытащила одну половицу — вечная мерзлота выжала в подпол воду, — зачерпнула ведром воды вместе с льдинками и поставила на печку. Завтра нужно будет мыть пол.
Треснуло, выстрелило от стужи бревно в стене. А Славки все нет...
Вместо стульев Колоколов приволок им откуда-то два самодельных парикмахерских кресла с торчащими подголовниками.
Окна с улицы занавешены мешками. К дощатому потолку на веревочках прилажена длинная палка, к ней прикреплена пестрая занавеска, скрывающая кровать. На эту палку забрасывали платья, полотенце.
Около кровати виднелся большой, спиленный вровень с полом пень, его трудно было выкорчевать и поэтому просто спилили и покрасили вместе с полом. На оранжевом пне ясно виднелись годовые круги.
Все это забавно, а когда трещит печка, даже уютно. Но Ася хмурится: Славки все нет...
Зашумела пила. Сначала там, во дворе, пилили, а потом застучал топор. Распахнулась дверь, и в клубах стужи ввалилась Славка. Лицо ее красно от мороза. В пышной тарбаганьей шапке, в телогрейке, в оленьих унтах, она была настоящей русской красавицей.