И хоть Ася знала, что Левины журавли и лебеди прилетят еще не скоро, она все же подумала, слушая крики: «Это они передают мне привет».
Домой она влетела запорошенная, румяная, ликующая.
— Ну, Славка, давай укладывать наши тощие рюкзаки! — крикнула она. — Летят птицы, скоро прилетят и геологи!.. Пора нам собираться. А еще смотри-ка — письмо от папы с мамой! — Она подбросила конверт, поймала его.
Сестры сели у горящей печурки и нетерпеливо распечатали письмо.
— Милые мамины каракули! — сквозь слезы засмеялась Славка.
«Девочки мои родные, драгоценные, как я о вас истомилася, — писала мама. — Кажется, нет и минутки, чтобы я не думала о вас. Как-то вы живете? Как ваше здоровье, мои голубушки?»
И Славка и Ася не раз принимались плакать и тут же смеялись друг над другом.
Дальше мать сообщала, что отец, читая их письма, хмуро молчит и нельзя понять: смирился он с их побегом или еще нет? Только один раз он буркнул в усы:
«Ничего у них не получится. Не видать им моря как своих ушей. Покатаются, покатаются по государству, да и вернутся. Они думают, что жизнь — это хиханьки да хаханьки. Ничего, говорит, еще узнают, почем фунт лиха, еще полезут под крыло родительское!»
Ася вытерла слезы, лицо ее посуровело.
— Ты понимаешь, что он говорит? Да я скорее в лепешку разобьюсь, чем опозорюсь перед ним.
— Да ведь и над ним соседи смеяться будут: вернулись, мол, твои морячки сухопутные ни с чем!
— Вот я и говорю, нам хода нет назад, только вперед. За дело, Славка!
До поздней ночи они штопали, укладывались, гладили и вспоминали родной дом.
А птицы неслись и кричали во мраке и летящем снеге...
Утром пришел Колоколов. Он уезжал в Иркутск за белоснежными лисицами.
— Будем разводить и их, — рассказывал он.
Славка уныло смотрела на крышу дома, приютившего их на эту зиму.
На крыше с солнечной стороны снег таял, сыпались яркие капли, а на теневой стороне снежок был сыпучий, сухой. Ветер срывал его, взвеивал серебряной пылью, будто в воздухе клубились золотые искры.
В этих сверкающих клубах к дому протянулась большая ветвь тополя, усыпанная, как ягодами, окрыленными почками.
И сама ветвь тяжело и лениво взмахивала, точно большое сквозное крыло.
На нее с крыши устремлялась сверкающая струйка. Ветер трепал струйку, мотал ее.
И все это диво тонуло в клубах искр — в снежной пыли.
— Что с тобой? — спросил Анатолий обеспокоенно.
— Уезжаю я, — тихо ответила Славка.
— Да, самолеты идут и идут... Скоро появятся геологи... А зачем уходить с ними? Зачем? — допытывался Анатолий. — Отработай положенное в совхозе.
— Ася... Она жадная. Все хочет увидеть, узнать, везде побывать. Вот и теперь тянет ее к геологам. А Чапо она не любит.