— Поступить иначе! — повторил Герберт Дэн. — Право, я не знаю, Рэвенсберд. Если Мичель видел, как вы столкнули моего бедного кузена…
— Мичель не видел, — перебил Рэвенсберд, устремив свои проницательные черные глаза прямо в лицо Герберта Дэна.
— Я слышал, что он говорил это вчера, говорил в присутствии нескольких человек. Что ж, он отказался от своих слов?
— Нет, сэр, не отказался. Мичель не говорил этих слов, его не так поняли. Я также слышал, что он это сказал, и думал, что он хочет скрыть настоящего преступника. Он сейчас засвидетельствовал милорду, что он не мог различить, кто дрался. Он не узнал бы капитана Дэна, если бы тот не упал к его ногам.
— Как же могли разнестись слухи, что он вас узнал?
— Должно быть, через мистера Эпперли. Он больше всех был против меня.
— Итак, основываясь на том, что вы не были узнаны, вам возвратили свободу. Должно быть, горе сделало милорда снисходительным. Я полагаю, вы теперь поспешите поставить море или какую-нибудь другую грозную преграду между вами и Дэншельдом?
— Зачем мне это делать, сэр? Невинный человек не бежит, как преступник.
— Невинный! — повторил Герберт топом насмешки, если не презрения.
— Да, сэр, невинный.
— Рэвенсберд, — спокойно сказал Герберт Дэн, — не к чему вам фиглярствовать передо мною. Слов, сказанных вами на этом самом месте вчера утром и угрожавших мщением вашему молодому господину, было бы достаточно, чтоб повесить вас. Но…
— Вы считаете меня виновным, мистер Герберт? — перебил Рэвенсберд, подходя ближе и проницательно глядя в глаза собеседника.
— Я хотел прибавить, что со мною вы находитесь в безопасности, — продолжал Герберт Дэн, не обращая внимания на слова, которыми Рэвенсберд перебил его. — Я видел, что у вас вырвались эти слова в пылу гнева, и вы едва ли сознавали, если можно так выразиться, что я слышу их. Я жалел о вас в то время, чувствуя, что поступок капитана Дэна был непростителен, и, конечно, я не причислю себя к вашим обвинителям. Притом, если бы вас повесили на этом дубовом дереве, это не возвратило бы к жизни вашего господина.
— Сэр, — повторил Рэвенсберд самым обыкновенным тоном, — я спрашивал вас, считаете ли вы меня виновным?
— Какой излишний вопрос! Неужели вы думаете, что здесь есть хоть одна душа, которая не считала бы вас виновным, хотя вы успели освободиться?
— Извините меня, сэр, я спрашиваю, верите ли этому вы?
Герберту Дэну была неприятна настойчивость этого человека.
— Вы спрашиваете меня, считаю ли я вас виновным, когда я только сейчас сказал, что мог бы вас повесить. Считаю.
— Так зачем же вы не вешаете меня? — спросил Рэвенсберд.