За те пару минут, пока Брейн скорым шагом добирался до бомбардировщика, заправщики успели закончить перекачку топлива и стали сматывать шланги. Между тем двигатели пилоты не глушили, и их ровный гул перекрывал все звуки.
Когда Брейн подошел к машине, в ее днище беззвучно открылся люк, из которого опустился трап. Брейну пришлось нагнуться, чтобы пройти под осевшим на стойках бомбардировщиком, а затем подняться на борт, где его встретил один из членов экипажа – в зеленоватом комбинезоне, бейсболке с эмблемой военно-воздушных сил и гарнитурой – наушниками с микрофоном. На груди была табличка с надписью «Штурман».
– Добро пожаловать на борт, сэр! – сказал он и пожал Брейну руку.
– Спасибо.
– Вы без багажа?
– Предпочитаю путешествовать налегке! – прокричал Брейн, и получилось достаточно громко, поскольку за мгновение до этого убрался трап и люк закрылся, отчего шум двигателей остался снаружи.
– Что там у вас? – крикнули спереди.
– Это наш командир. Вам нужно пойти представиться.
Двигателям добавили тяги, и бомбардировщик тронулся, начав выруливать на полосу.
– Это наш пассажир! – объявил штурман, заводя в кабину Брейна.
– А, тот самый хороший человек? – усмехнулся командир. – Я полковник Хейвуд, а это Печинский – второй пилот.
Он указал на пилота, сидевшего в соседнем кресле, и тот кивнул гостю, а гость кивнул в ответ.
– Ну и Баффет, он у нас штурман.
– Очень приятно, господа. Но у вас вроде еще стрелок должен быть.
– Да, у нас есть стрелок, но у него сделался понос, – сказал командир корабля, и штурман засмеялся.
– Подай гостю инспекторский стул, – не отрывая взгляда от набегающей полосы, приказал полковник и включил полную тягу.
Брейну пришлось сесть на пол, чтобы не свалиться, а привычный штурман отскочил к стене, снял с замка раскладное кресло и с первого раза вогнал его стойки в специальные ловушки на полу кабины.
Стул встал в паре шагов позади двух кресел – как раз посередине.
И в этот момент, громыхнув шасси по гравию, начинавшемуся на немощеной части аэродрома, тяжелый самолет все же оторвался от земли.
Шум от шасси исчез, и сильнее зазвучали двигатели, которые, как показалось Брейну, буквально рыдали и тянули из последних сил, однако лица членов экипажа были невозмутимы. А штурман ушел к себе в загородку, где у него имелся застекленный «фонарь», аккуратный терминальный столик с полыхавшими на нем диаграммами, участками карт и окошками с голыми девками – штурман успевал все.
Еще какое-то время они набирали высоту, и Брейн смирно сидел в кресле, где имелись даже двухточечные ремни.