– В общих чертах.
– Скверно, что в общих. При случае почитай хотя бы Романа Гуля. Так вот: Ледяной поход был, по сути своей, обречен. Несколько тысяч белогвардейских офицеров, фактически вооруженных только наганами, вышли к Екатеринодару не имея никаких шансов на успех. Пешим маршем, замерзшие, усталые, голодные, навстречу десятикратно превосходящему противнику. Но! Они это сделали и стали Легендой. Потом уже наши, красные, в обратную сторону, форсируя ночной Сиваш. Тоже – невозможно. И тоже – Легенда.
– Вы, Владимир Николаевич, приводите примеры исключительно военные. Но ведь то совсем другое дело. Война, она… мобилизует, что ли? Но вот в мирное время…
– А что, в мирное время, по-твоему, мобилизация не требуется?
– Требуется, безусловно. Но всяко не в столь, как любит выражаться наш шеф, звероподобных масштабах.
– Мобилизация – людей ли, ресурсов ли – прежде всего выражается в строжайшей дисциплине. Скажи, это плохо, что при Сталине хватали пятиминуточников, опоздавших на работу?
– Разумеется.
– Согласен, нехорошо. Но зато хорошо, что люди перестали опаздывать. Плохо, что народ массово сажали за колоски? Безусловно. Зато люди боялись воровать.
– Лес рубят – щепки летят? – по-своему интерпретировал Марков. – Неужели за мобилизацию исключительно кровью платить нужно?
– Не за мобилизацию, Олег Сергеевич, а за движение вперед. За космос. За победу в войне. За атомную бомбу. За то, что страна, как бы это ни раздражало наших врагов, остается в своих границах. А что касается, как ты выражаешься, щепок: да, лично мне, как человеку, в общем-то, не жестокому, а порой и сентиментальному, персонифицированное одиночное человеческое страдание не по душе. Вот только без коллективного страдания большого дела не сделаешь. Никогда! Все разговоры по поводу того, что это теоретически возможно, – враньё!
– Получается, вы сами себе сейчас противоречите.
– Вот как? И в чем же?
– Выходит, конкретное персонифицированное страдание конкретного человека Солженицына вам не по душе?
– В какой-то степени да.
– Отчего же вы столь яростно ополчились на рукопись безвинно пострадавшего от репрессий писателя? Ну напечатает ее Твардовский – да и шут с ней. Мир от того не перевернется. Вот и отдельные члены ЦК придерживаются, насколько мне известно, схожей позиции.
– Начнем с того, что как раз Солженицын, в отличие от десятков тысяч действительно лишь по стечению обстоятельств угодивших под замес, пострадал отнюдь не безвинно.
– Но ведь он угодил в лагеря всего лишь за частную переписку.
– А ты сам эту переписку читал?