Дом культуры опустел. Только в гримировочной комнате, за перегородкой, сколоченной из старых декораций, осталась жить семья Козловых. Две женщины. Немолодая, худощавая, с задумчивым лицом и пугливым взглядом Мария Александровна и с ней дочь Зоя.
Первыми о Козловых зимой узнали драмкружковцы. Они собрались, чтобы почитать новую пьесу. Расселись на сцене да холод прогнал их оттуда.
— Айда в гримерную, — скомандовал Синельников, и через минуту шумная ватага молодежи ворвалась в гримировочную комнату.
— О, братцы, да здесь благодать. Жара, как в Крыму! — воскликнул Борька Лазарев и прошелся по кругу, выбивая дробь.
— Испей холодной водицы, Боря, охладись, — сверкнула озорной улыбкой Аня Таран, снимая с головы пуховую шаль.
Все разделись, свалив в кучу пальто, полушубки. Степан одернул гимнастерку, поправил ремень.
— Ну, что, друзья, за дело. Уже половина девятого. Давайте начинать.
Кружковцы расселись вокруг длинного стола.
— Итак, новая пьеса называется «Синий платочек». Неплохо. Начнем читать? — обратился Степан к товарищам.
В это время в углу фанерной перегородки отворилась узенькая дверка. Из нее вышла невысокая светловолосая девушка. Окинула собравшихся взглядом, улыбнулась одними глазами.
— Добрый вечер, товарищи.
Степан слышал, что в Доме культуры остался кто-то из ленинградцев, но позабыл об этом и сейчас был изумлен не меньше товарищей. Все же он первым оправился от неожиданности. Вскочил, подбежал к незнакомке.
— Рад познакомиться с вами. Степан Синельников.
Она легонько пожала его протянутую руку.
— Зоя.
— Вот уж не думал, что вы скрываетесь за этими антресолями. — Степан кивнул на перегородку.
Губы девушки дрогнули. Лукавая улыбка разлилась по лицу, на подбородке четко обозначилась глубокая ямочка.
— Да, здесь мы живем. Только, по-моему, это сооружение называется переборкой, а не антресолями.
— Может быть, — Степан смущенно хмыкнул. — Знакомьтесь с нашими ребятами.
Их окружили. Каждый, пожав Зое руку, назвал себя.
— Можно, я посижу с вами, послушаю? — спросила Зоя.
— Пожалуйста, — откликнулся Степан.
Снова все расселись вокруг стола. Аня Таран придвинула к себе единственную лампочку с растрескавшимся стеклом и начала читать пьесу.
О Зое скоро позабыли. И она ничем не напомнила о себе. Но когда стали обсуждать программу завтрашнего концерта, она вдруг сказала:
— Я бы тоже могла выступить, если вы, конечно, не возражаете.
Степан вынул из кармана огрызок карандаша, склонился над листком с программой. Написал в конце цифру 14, покрутил карандаш в воздухе.
— С чем будете выступать?