Майлз встряхнулся и обменялся коротким взглядом с очаровательной девушкой на голову выше себя. Надеюсь, ты еще не завтра выдашь ее замуж, сержант…
— Вот здорово. Я так рада, что ты здесь, — обратилась она к нему. — Сегодня с утра прямо беда с ним.
— Что, капризничает?
— Нет, напротив. Он очень бодр. Играл со мной в страто, не обращая на меня никакого внимания. Знаешь, я чуть у него не выиграла. А потом рассказывал про войну и все вспоминал о тебе. Будь у него карта, он бы втыкал флажки по дистанции, пока ты ее преодолевал… Может, мне остаться?
— Нет, что ты.
Элен сочувственно и с облегчением улыбнулась и пошла по коридору.
Майлз, глубоко вздохнув, толкнул дверь в комнату генерала графа Петера Форкосигана.
Старик был чисто выбрит и одет во все свежее. Он сидел в кресле, задумчиво глядя в сад за окном. Нахмурившись, граф оглянулся на того, кто прервал его размышления, увидел внука и широко улыбнулся.
— A-а, это ты, малыш. Садись. — Он указал на другое кресло, в котором, наверное, только что сидела Элен. Улыбка старика стала несколько озадаченной. — Черт, неужели я обсчитался на день? Мне казалось, сегодня ты должен трусить по горе Сенселе — вверх-вниз, вверх-вниз… И так сто километров.
— Нет, сэр, вы вовсе не потеряли этот день. — Майлз опустился в кресло. Ботари поставил перед ним стул и показал пальцем на его ноги — не нужно ли помочь, но Майлз, отрицательно покачав головой, попытался справиться с ними сам. Боль обожгла его, как огонь. — Ладно, подними-ка их, сержант, — устало согласился он, и Ботари помог ему задрать вверх злосчастные конечности, утвердив их под медицински правильным углом. Потом сержант ретировался — хороший тактический ход, подумал Майлз, — и замер у двери по стойке смирно. Когда до старого графа дошел смысл всей этой пантомимы, его глаза расширились.
— Что ты натворил, малыш?
Надо проделать все быстро и безболезненно, как отрубают голову, например, раз — и все кончено.
— Спрыгнул со стенки и сломал обе ноги. Вчера, на полосе препятствий. В общем, провалился на физподготовке. Остальное… Впрочем, теперь это неважно.
— И вот ты вернулся домой.
— И вот я вернулся домой.
— Так. — Дед забарабанил изуродованными пальцами по подлокотнику. — Так. — Он неловко поерзал в кресле и сжал губы, не глядя на Майлза. Пальцы его снова застучали по подлокотнику. — А все из-за этой дурацкой ползучей демократии, — не выдержав, сварливо начал он. — Из-за убогого инопланетного вздора! Твой отец поощрял эти глупости — думал, что послужит тем Барраяру, ан нет. У него была прекрасная возможность искоренить все это в бытность его регентом, и он упустил ее, просто упустил… — Старик замолк. — Влюбился в женщину с другой планеты, в идеи с других планет, — продолжал граф, но уже без прежнего пыла. — Это все твоя мать виновата. С ее вечным бредом про равенство и братство…