– В посылке из Каракаса от Ричардса не хватает двадцати луковиц. Раньше за ним такого не водилось.
Опять без результата.
Я сказал:
– Фриц сказал, что индейка, которую нам прислали, слишком стара, чтобы ее жарить; она будет жесткой, если ее часа два не потушить, что, по вашему мнению, ослабляет аромат. Так что индейка по сорок одному центу за фунт будет испорчена.
Вульф перевернул еще одну страницу.
Я внимательно посмотрел на него и спросил:
– Вы видели в газете заметку о женщине, имеющей обезьянку, которая спит в изголовье ее кровати, обвив хвостом ее руку? И еще одну про мужчину, нашедшего на улице ожерелье и возвратившего его владелице, а та обвинила его в краже двух жемчужин из ожерелья и добилась его ареста? Не заметили ли вы еще одну – о субъекте, что давал показания по делу о непотребной книге? Адвокат спросил его, какую цель он преследовал, сочиняя данное произведение, и он ответил, что он совершил убийство, а все убийцы обязательно говорят о совершенном преступлении, и, может, это его форма исповеди? Я все же не уразумел точку зрения автора. Если книга грязная, то она грязная, и не все ли равно, почему она создана такой? Адвокат же уверяет, что если писатель преследовал благородную цель, то непристойность его творения не идет в счет. С таким же успехом можно утверждать, что если моей задачей является попасть камнем в пустую консервную банку, то нельзя винить меня за то, что я при этом выбью вам глаз. Можно также сказать, что если моей целью является покупка для моей старой бедной бабушки шелкового платья, то не имеет никакого значения, если для этого я ограбил кассу Армии спасения. Вы можете сказать…
Я таки достал его. Он не поднял глаз от страницы, его голова не шевельнулась, массивный корпус оставался неподвижным в специально для него сделанном кресле, но я отлично видел, как зашевелился его правый указательный палец, и я знал, что его допек.
Он сказал:
– Арчи, замолчи!
Я усмехнулся:
– Не выйдет, сэр. Великий боже, неужели я должен сидеть здесь до своего смертного часа сложа руки? Может, позвонить пинкертонам и спросить: не нужен ли им наблюдающий за отдельными номерами или что-нибудь в этом роде? Если у вас в доме хранится килограмм динамита, то рано или поздно он взорвется. Вот я и есть этот килограмм динамита. Может, мне сходить в кино?
Огромная голова Вульфа наклонилась вперед на одну шестнадцатую дюйма, этот выразительный кивок означал: «Ради бога! Немедленно!»
Я поднялся со стула, бросил газету на середину своего стола, повернулся кругом и… опять сел.
– Что вам не понравилось в моих аналогиях? – спросил я.