Она сняла телефонную трубку и по памяти набрала какой-то номер. Я видела, как быстро двигаются ее пальцы, прикасаясь к черным кнопкам, и как с каждым новым нажатием напрягается ее лицо. Оно стало очень официальным, когда Елена Викторовна услышала ответ и заговорила:
– Это Незванова из офиса. Можно поговорить с Романом Владиславовичем?
Выслушав ответ, она стала ждать. Я тоже ждала. Сама не зная чего. Все зависело от того, поверила она мне или нет. Знала она о смерти Ивана прежде, чем это сообщила я, или… Но тогда она не стала бы обращать мое внимание на эти пятна! Я невольно коснулась их кончиками пальцев. Кетчуп, вино, кофе, грязь… кровь.
– Роман? Это Лена, – заговорила она так напористо, что я вздрогнула. – Скажи, пожалуйста, кто хозяйничал у меня в кабинете?
Пауза. Она слушает. Затем снова говорит:
– Да я понимаю, но у меня такое чувство, что сюда заходили. Телефонная трубка оказалось снятой и… Что?
Елена Викторовна засмеялась – отрывисто и как-то натужно. С минуту вновь слушала то, что ей говорил собеседник, часто приоткрывая рот, будто хотела перебить его и никак не могла улучить момент, чтобы вставить слово. Наконец она воскликнула:
– Ну знаешь, один раз поговорят по телефону, а в другой утащат документацию из сейфа! Какого черта, Роман, я… Да?
Еще одна пауза. Ее брови сдвинулись, резко обозначилась морщинка на переносице. Я подумала, что ей уже очень далеко за сорок. И она чаще гладит свою юбку, чем наносит крем на лицо.
– Ну хорошо, – уже почти без выражения ответила она. – Ладно, я понимаю. Когда ты появишься?
Я встала и сделала ей знак. Елена Викторовна взглянула на меня.
– Спросите про Ивана, – громко шепнула я. – Спросите, возвращался он сюда или нет?
Она подняла указательный палец и резко провела им по воздуху – будто зачеркнула мою просьбу. И повесила трубку. Отбой.
– Надя, мне сказали, что никто в мой кабинет не заходил. – Она еще раз оглядела свой рабочий стол. – А также высказали мнение, что моя педантичность подставила мне подножку. Что я всегда кладу карандаш слева, ручку – справа, договора – в красную папку, печать – в верхний ящик стола. И, если, собираясь в тот вечер домой, я что-то второпях перепутала, это еще не значит, что ко мне обязательно кто-то врывался. – Она глубоко вздохнула: