– Я человек и могу ошибаться. Но одно я знаю: телефонную трубку я всегда кладу на место.
– Я верю, – невольно вырвалось у меня. Она посмотрела на меня очень пристально, будто пыталась решить – не издеваюсь ли я над ней Но я не издевалась. Я (сказать по правде) завидовала ее собранности. Если бы я всегда клала ручку справа, а карандаш слева, мне было бы намного проще жить.
– Ваш директор отрицает, что кто-то заходил в кабинет? – спросила я.
Елена Викторовна выдвинула ящик стола (я отметила, что это был верхний ящик) и достала пачку сигарет. Закурила, пошарила взглядом по столешнице и извлекла из ящика чистую стеклянную пепельницу. Курила она, видимо, редко – иначе зачем держала пепельницу в таком месте?
– Я звонила вовсе не директору, – ровно ответила она. – Но это значения не имеет. Он отрицает, что кто-то мог ко мне зайти. Я выслушала уже известные мне сведения о том, где хранятся ключи. И все.
– Но сами-то вы в это не верите! – воскликнула я. – Не может быть, чтобы вы положили трубку мимо аппарата!
Она кивнула, и тонкая струйка дыма вытекла из угла ее ненакрашенных губ. Я видела, как дым струится по лацкану пиджака, слабо цепляясь за твидовые ворсинки. Я стояла так близко к ней, что слышала ее учащенное дыхание. Она волновалась. Да, она очень волновалась.
– Я положила трубку на место, и раньше этих пятен не было, – сказала Елена Викторовна. И я не выдержала:
– Вы на моей стороне или на их? Резкое движение пальца – столбик пепла поле – тел в пепельницу.
– Я на своей стороне прежде всего, – ответила она. – Я знаю то, что знаю. И если кто-то хочет сказать, что я впала в маразм и стала промахиваться, опуская трубку, мне это не нравится.
Внезапно она раздавила в пепельнице едва начатую сигарету – яростно и нетерпеливо. И поднял на меня глаза:
– Что вы там рассказывали про парня, которого убили? Давайте-ка еще раз. И все-все, что знаете.
Я поколебалась. Сейчас она еще соблюдает нейтралитет, потому что ее самолюбие уязвили. Я поняла, что педантичность – ее конек и она никому не даст над этим издеваться. Ей нужно доказать что в кабинет заходили… А мне нужно знать, кто это был и что здесь произошло. Но все же… Она работает на эту фирму, и в любой момент ее взгляды могут перемениться. Иван ей безразличен, так Я как и я.
– Я рассказала все, что знала, – ответила я наконец. – Дело сфабриковано, вот и все. А почему другой вопрос.
– Тот же самый, – возразила она. – Надя, обманывать меня не имеет смысла.
– Я вас не обманываю, но я больше ничего не знаю… правда.
Мы смотрели друг на друга. Я чувствовала что-то странное: будто на меня нажимают – сперва легко, а потом все сильнее, будто пытаются продавить во мне дыру и увидеть то, что происходит внутри. Ее взгляд был неподвижен, и особого дружелюбия я в нем не ощутила. Она опустила руку в карман, и там что-то звякнуло. Ключи…