Дядя замолчал и стал рассматривать Маркела. Тот не сдержался и сказал:
— Мы люди известные. Нас в Рославле все знают. Мой родитель, Петр Косой, дослужился до полусотенного головы и выслужил поместье. А меня оттуда сюда взяли, и князь Семен говорит, что если я буду справно служить, то он возьмет меня вместо покойного Трофима стряпчим. А после, может, дойду и до стольника.
— Если, конечно, тебя тоже не зарежут, — ядовито сказал дядя. — Га!
— А вот смеешься ты зря, — медленно проговорил Маркел. — А то я сейчас не удержусь и запорю тебя!
И быстро вынул нож из рукава. Дядя также быстро отшатнулся и сказал:
— Какие вы в Разбойном приказе все разбойники! Вот уж воистину, с кем поведешься, от того и наберешься.
Маркел в ответ только хмыкнул и, не спеша, убрал нож. Дядя пожевал губами и спросил:
— Зачем тебе Родька?
Маркел подумал и сказал:
— Лекарь говорит, что не мог государь так быстро преставиться. Помогли ему преставиться, вот что!
— Какой лекарь?
— Какой надо! А что?
— А то, что никаких лекарей государь к себе давно уже не допускал, — строго сказал дядя. — И никаких зелий, снадобий ни от кого не брал. Может, конечно, оттого и помер, что не брал.
— Как он помирал, ты видел?
— Нет.
— А Родька видел! Вот я и хочу его порасспрашивать.
— Да рассказывал он мне! — сердито сказал дядя. — Слышал я все это! Ну и что? Да Родька сам же говорил, что он даже понять ничего не успел. Позвали его, он пришел, государь сидит, подушками обложенный, и говорит: «Давай!» Бельский подал Родьке короб, Родька стал выгребать из него шахматы…
— Бельский подал? — быстро уточнил Маркел.
— Бельский, — уверенно ответил дядя. — И Родька стал выгребать из него. А государь вдруг захрипел и повалился.
— Так только Родька выгребал из короба? А государь?
Дядя подумал и честно признался:
— А пес его знает. Не помню. Да и разве это важно?
— Важно, дядя, очень важно! — строго сказал Маркел. — Вставай, пойдем. Сведи меня к Родьке. И я ему зла не желаю. Да я на него и не думаю.
— А на кого?
— Еще не знаю. А надо узнать! Не узнаю, мне князь Семен голову свернет. И твою вместе с моей.
— А мою за что? — спросил дядя.
— За то, что мне не помогал, — сказал Маркел. — Я так и скажу ему: пришел я к этому Тимохе, а он как начал вилять! Так что, скажу, может, и не зря на него думают, что он государя нарочно запарил.
— Э! — гневно вскричал Параскин дядя. — Ну, вы там, в Разбойном, все злодеи! Все, как один! Пошли! Креста на тебе нет…
Сказав это, Параскин дядя резко встал, надел шапку, взял со стола плошку и пошел к двери. Маркел пошел следом за ним.