Одностороннее зеркало, за которым ждет Кейси.
Я сказал Штейнеру, что мне нужно извиниться лично, но я не выдержал бы, увидев ненависть в ее глазах. Так что, обмозговав ситуацию так, как мог только доктор с нетрадиционными методами лечения, он предложил эту идею. Подонок даже улыбнулся, когда полчаса назад изложил мне свой план. На словах все было так просто: войти, сесть на стул, дождаться красного огонька и излить душу. Я даже тысячу раз повторил у себя в голове каждый шаг, чтобы быть уверенным, что я не наломаю дров.
Но теперь, увидев перед собой огромное зеркало, по другую сторону которого на меня, вероятнее всего, кричит любовь всей моей жизни, мои внутренности завязались в морской узел. Думаю, меня может вырвать.
Мне нужно это сделать.
Стены и без того маленького помещения словно сжимались, когда я переставлял одну ногу за другой. И я добрался. Добрался до стула, потому что должен был. Кейси заслуживает получить от меня хотя бы это.
Как бы сильно я ни хотел смотреть в пол, я держал голову прямо и пялился на собственное отражение. Я видел себя таким, каким меня должна сейчас видеть Кейси… пустым. Я подумал, мог ли услышать ее ругательства и крики, если бы сердце не стучало, как молот о наковальню.
Я ждал этого красного огонька.
И ждал.
Сердце ушло в пятки. Вылетела ли Кейси из комнаты при виде меня? Ненавидит ли она меня настолько сильно? Душит ли она прямо сейчас Штейнера? Настолько ли все плохо? Будет…
Боковым зрением я заметил мигающий красный огонек и понял, что теперь она меня слышит. Мой взгляд моментально устремился в пол. Я сделал три глубоких вдоха, а во рту выступило столько слюны, что на меня снова накатил приступ тошноты. Черт. Понятия не имею, как вообще Штейнер убедил меня это сделать. Он клялся и божился, что это приведет к тому завершению, в котором я так нуждался все эти годы. Все, что я помню, – это моя кивающая в знак согласия голова, пока он говорил, а я все это время думал, что не хочу вообще никогда отпускать Кейси.
Но теперь я должен признать, ерзая на стуле и беспокойно теребя руки, как идиот, что у меня ее вообще-то никогда и не было. Все, что у меня было, – ложь, а я не могу за это держаться.
Время пришло. Я должен прямо сейчас это сказать. Это мой единственный шанс извиниться перед Кейси, а извиняться мне нужно много за что.
Заставив голову подняться, я посмотрел на зеркало и впервые встретился лицом к лицу с четырьмя годами боли, потерь и сожалений.
– Привет, Кейси.
Комок застрял в горле, когда ее имя слетело с моих губ. Я больше никогда ее не поцелую. Никогда не почувствую прикосновения ее мягких рук к моим. Никогда больше не свернусь позади нее в постели и не вдохну цитрусовый запах ее волос. У меня больше никогда и ничего с ней не будет. Я откашлялся.