Роман посмотрел на него.
– Как ты? – спросил он.
Годфри удивился вопросу. Хотя, почему? Парень делит с ним кровь и имя; почему должно быть удивительно, что отпрыск двух ближайших людей в жизни Годфри, тоже является человеком? Он не знал как ответить, и заметил, что испытывает замешательство: в данный момент он не был ни отцом, ни доктором, ни даже любимым дядей и, фактически, не имел никакой ясной роли или ожиданий.
– Ты не знаешь, от кого залетела моя дочь? – спросил он.
– Нет, – ответил Роман. – Если бы знал, он бы уже был на дне реки.
Это так поразило Годфри, он понял, что пропустил момент, когда его племянник стал таким заботливым молодым человеком. Роман, воспитанный одной матерью, жаждал одобрения старшего, и старался подумать, что можно добавить такого полезного.
– Если узнаю больше, чем ты, то скажу, – произнес Роман. – Если ты этого просишь. Но, все, что я могу сказать: кажется, она… счастлива. Не знаю, хорошо это или плохо.
Они проехали мимо открытого канализационного люка, мужчины в касках вытягивали из его темноты что-то тяжелое, напряженно таща опущенную в его чрево веревку.
– Как и я, – ответил Годфри.
* * *
Лита сообщила Питеру, что он пришел как раз вовремя, чтобы сопроводить ее полакомиться замороженным йогуртом. Они пошли в «Твист», и она поведала ему вторую часть информации, выведанной у отца.
– Итак, тетя Оливия не самый обожаемый член семьи, но я немного узнала про нее, и до сих пор не уверена откуда она родом; думаю, Джей Ар влюбился в нее, увидев на сцене. То есть, он, определенно, влюбился. (Чувак, не знаю сколько козлов надо принести в жертву, чтобы выглядеть, как она, в ее-то возрасте…) Но когда она наблюдалась у моего отца, мне казалось, что у нее были достаточно серьезные проблемы, до рождения Романа. Но, в итоге, рассудок потерял именно Джей Ар. Очевидно, он сделал несколько довольно диких обвинений на ее счет.
Питер взял соломинку и разгладил ее.
– Например?
– Он не рассказал мне ничего конкретного, но, должно быть, это что-то очень сумасшедшее; папа до сих пор очень этим расстроен. И, оказалось, есть предсмертная записка, она пришла с почтой… днем позже. Он никому ее не показывал. Я хотела спросить его, о чем там говорится, но по его лицу поняла – пора менять тему.
Он вставил один конец соломинки в другой – получился овал.
– Что именно вы ищете? – спросила она.
Он переломил овал в нескольких местах, превратив его в окно, через которое посмотрел на нее.
– Что будете делать, если найдете? – спросила она.
Он откусил кусок пирога и задумчиво прожевал, делая вид, что у него есть ответ, и в нем слишком много ответственности и важности, чтобы делиться ими. На самом деле, он не знал, что сказать.