– Вот же… – сквозь зубы ругнулся Кеннет, представив, как он еще намучается.
– Ты ранен? Сильно болит?
Маклеод открыл глаза и онемел. Дева склонилась над ним так низко, что он мог разглядеть ее нежное лицо. Еще одна сида? Или какая-то местная нелюдь? Он-то за время странствий с Кайлих навидался дев нечеловеческой породы. Все они прекрасны, но той невозможной для людей идеальной красотой, которая слепит глаза, светит, да не греет. Но эта иная – живая и настоящая, из плоти и крови.
– Кто ты?
– Катя… то есть Кайтлин, – слабо улыбнулась дева, блеснув ровными белыми зубами. – Я пришла с Диху.
Говор у нее был странноватый, более резкий, что ли. Мила, точно сида, но одета в мужскую одежду. Горец вытаращился на ее ноги в штанах. Вот так-так!
– Погоди-ка, ты смертная? – недоверчиво переспросил Кеннет.
Дева утвердительно кивнула, ничуть не смутившись ни странного наряда своего, ни прямого оценивающего взгляда Маклеода.
«Это где же такие девицы водятся?» – искренне восхитился он. Чтобы кожа ровная, не знавшая ни черной, ни ветряной оспы, волосы гладкие, блестящие и длиной едва до плеч, а руки тонкие и мягкие, никогда тяжелой работы не делавшие. Кеннет едва удержался, чтобы не прикоснуться к тонкому запястью незнакомки, проверяя, настоящая она или начарованный сидами призрак. Неужто принцесса какая-то заморская? Хотя видел Кеннет некоторых знатных дам, когда в Эдинбурге был. Издалека, правда. Но ни в какое сравнение с Кайтлин они не шли.
– А не врешь?
– Она не врет, – встрял отрок, пристроившийся рядом с девой, точно родич. Уж этот-то целиком принадлежал к человечьей породе. Все как природой положено – вихры, торчащие уши, мослы и прущая отовсюду дерзость.
– А тебя никто не спрашивал… – Маклеод запнулся, выбирая самое безобидное прозвище для засранца, чтобы не оскорбить слух принцессы. – Хм… малый.
– А тебе, бродяга, никто права не давал допрос учинять, – заявил наглый мальчишка.
Он говорил на языке бриттов довольно бегло, но тоже с чужеземным акцентом.
– Он твой родственник, госпожа? – строго спросил Кеннет. – Если нет, я быстро научу его вежливости.
– Прошенька, перестань задираться, – попросила девица. – Он нас от троллей защищал, забыл?
И осторожно покосилась на еще мокрый от тролльей крови клеймор.
– А чего он с расспросами к тебе лезет? – проворчал отрок. – Пусть кого другого учит, а не боярского сына.
«Ага! – догадался горец. – Значит, дворянский сыночек, состоящий пажом при благородной даме. Оттого и норовист. Что ж, бывает». В соответствующем возрасте сам таким был – нахальным, вредным и заносчивым. Но только не с красивыми знатными девушками, пусть даже они в штанах разгуливают по Тролльхейму в компании с нелюдем.