Когда человек исчерпывает себя физиологически, — начинается пустота… Одни в эту пустоту вливают пойло, другие — героин, третьи — …
Третьи идут к Богу…
Прими нас, Отче, и прости —
Детей, заблудших в этой давке…
Да, стать звуком в гармонии мира дано не каждому; хотя ноты расписаны, но иногда не выигрываются…
Озари меня, время, улыбкой!..
В комнату вошла Юна с двумя тарелками в руках. В одной громоздился какой-то универсальный салат, в другой был тонко нарезанный лимон, рядом лежал хлеб под лососем. Несмотря на шоковые события, она улыбалась.
— Любимый мой, вот…
И тут он понял одно: нужно жить, жить, невзирая ни на что, — ни на какие удары судьбы и бедствия, и даже погибая, надо петь, вышибая из себя музыку, — она поднимет, спасёт, достанет из пекла, дотянет до Бога…
Он наполнил рюмки и взволнованно произнёс:
— Юна, родная моя, надо жить…
Его глубинный взгляд одарил Юлиану нетленной надеждой.
— Конечно, мой любимый, — мягко произнесла она и присела рядом, поставив закуску на сервировочный столик.
Маэстро опорожнил вторую рюмку, Юна только пригубила… Он тут же снова наполнил свою рюмку и посмотрел на любимую.
— Ты не спешишь? — спокойно спросила Юна.
— Нет.
— Тогда закусывай. Я-то больше не буду.
Маэстро хлопнул ещё одну рюмку водки и не спеша закусил лимоном. Затем налил ещё себе водки. Он несколько расслабился.
— Сейчас чаю поставим, — успокоительно сказала Юна.
Маэстро, глядя куда-то перед собой, с тихим отчаянием выговорил:
— Эх, Серёга… Ну, я им сегодня сыграю…
— Ты собрался сегодня идти работать? — взволнованно спросила Юна.
— Да, — отрешённо выдохнул Маэстро и хлопнул ещё рюмку водки.
Возникла пауза… Маэстро опять наполнил свою рюмку, выпил, закусил… Юна слегка побледнела, но Маэстро был погружён в себя, даже глядя на неё.
— Ты поешь, ангел мой, устал ведь, — печально произнесла Юна.
Маэстро не ответил, он как-то странно произнёс:
— Человек спасается своей истиной…
Юна заворожённо посмотрела на любимого большими небесными глазами, и с её уст слетело:
— Солнце моё, ты моя истина.
Она прильнула к своему ангелу; он мягко обнял её левой рукой и медленно, отрешённо добавил:
— Мой плод любви… О музыка моя… Жизнь прекрасна…
Они некоторое время сидели молча. Затем Маэстро достал из футляра флейту и положил её рядом с собой.
— Ну что ж… Пришла пора откровений… — медленно произнёс Маэстро, таинственно опустив веки, и устало откинулся на спинку дивана. Казалось, он пребывал в какой-то иной реальности… Юна прижалась к своему любимому и, закрыв глаза, полностью расслабилась, отдавшись Воле Провидения…