Я не хочу здесь больше жить. Я хочу быть с вами.
Приезжай, — ответил он. — Я вызову такси.
В марте 1991 года социальные службы провели повторное расследование, и мать получила опекунство над Санелой, а отец — надо мной. Мы с сестрой расстались, но вообще-то оставались и остаемся вместе. Да, в наших отношениях были взлеты и падения, но мы остаемся очень близкими людьми. Санела работает парикмахером, и порой посетители ее салона удивляются: «Боже, как Вы похожи на Златана!». На что она непременно отвечает: «Ерунда, это он похож на меня». У нее твердый характер. Впрочем, ни у кого в нашей семье жизнь не казалась легкой прогулкой.
Мой отец, его зовут Шефик, в 1991 году переехал из Русенгорда поближе к центру Мальмё. Я бы хотел, чтобы вы понимали: он — человек с большим сердцем, готовый умереть за нас. Но, к сожалению, дальнейшие события не соответствовали моим ожиданиям. Ведь раньше я знал его как чудесного воскресного папу, который угощает гамбургерами и мороженым. Теперь же, когда мы стали проводить вместе целые дни, первое, что я заметил — в его квартире было как-то пусто. Чего-то недоставало, вернее, кого-
то — видимо, женщины. Здесь были телевизор, диван, книжная полка и две кровати. Ничего лишнего, никакого комфорта и уюта. Зато — пивные банки на столе и мусор на полу. Если изредка отец принимался за дело, например, начинал клеить обои, он доделывал только одну стену. Говорил: «Закончу завтра», но этого не происходило. Мы часто переезжали, меняя квартиры, нигде подолгу не задерживаясь.
Однако пусто было еще и в другом смысле. Отец работал сторожем-смотрителем с самым неудобным графиком. Возвращаясь домой в своих рабочих штанах, карманы которых были набиты отвертками и прочими инструментами, он садился за телефон или перед телевизором, и не хотел, чтобы его беспокоили. Он погружался в свой мир. Часто он прослушивал в наушниках югославскую народную музыку. Он без ума от этой музыки и сам записал несколько кассет. В хорошем расположении духа отец может быть настоящим шоуменом. Вот только значительную часть времени он проводил в своем мире, а когда мне звонили приятели, шипел:
«Не звоните сюда больше!»
Я не мог пригласить в гости друзей, а если они спрашивали, то меня никогда не оказывалось дома. Общение по телефону мне было безразлично, но, как оказалось, и дома не с кем было поговорить. Да, конечно, если вдруг случалось что-то серьезное, отец всегда был готов прийти мне на помощь, пронестись через весь город и в свойственной ему задиристой манере попытаться навести порядок.