Что за чушь?
И порвал его на части. Добрый он был мужик, этот Оке. Или тогда я ничего не понимаю в доброте! Правда, он целый год продержал меня на скамейке запасных в юниорской команде, и он, также как и остальные, считал, что я слишком много вожусь с мячом и кричу на товарищей, и что у меня неправильное отношение к жизни, и еше много чего такого. Но за эти годы я вынес для себя нечто очень важное. Если такой парень, как я, хочет завоевать уважение, он должен быть в пять раз лучше какого-нибудь Леффе Перссона (или всех этих Карлссонов, Ларссонов, Эрикссонов и так далее). И тренироваться он должен в десять раз больше. Иначе он может не дождаться своего шанса. Иного не дано. И уж тем более, если ты еще и угоняешь велосипеды.
Ясно, что после всех этих дел я должен был бы вести себя получше. Наверно, я и сам желал того же. Я был не безнадежен. Но тренировочное поле находилось так далеко — в семи километрах, — и мне часто приходилось добираться туда пешком. А при виде какого-нибудь славного велосипеда искушение становилось непреодолимым. Как-то раз дошло до курьеза: я положил глаз на желтый «велик» с двумя коробками, и вдруг понял, что это почтовый велосипед. Я покатался по округе с соседскими письмами, спрыгнул с велосипеда и поставил его в углу. Конечно, у меня и в мыслях не было лишить людей их писем.
А в другой раз угнанный мной «велик» стянули уже у меня, и я стоял, как дурак, у стадиона. Дальше предстоял долгий путь домой, а я был голоден и обессилен. Тогда, недолго думая, я взял стоявший перед раздевалками новый велосипед, по привычке сбив замок. Это был отличный велосипед, и впоследствии я старался ставить его подальше от стадиона, чтобы прежний хозяин ненароком не наткнулся на него. Но три дня спустя нас всех собрали вместе. К тому моменту у меня уже был нюх на такие дела: от таких собраний хорошего не жди — одни неприятности и моради. Так что я принялся придумывать всяческие правдоподобные оправдания.
Типа, «это был не я, а мой брат». И как в воду глядел — собрание действительно посвящено велосипеду помощника главного тренера. «Видел его кто-нибудь?».
Никто его не видел. Hy и я, разумеется, тоже! Я к тому, что в таких случаях ты не проронишь ни слова. Скорее, закосишь под дурачка, и скажешь что-то наподобие: «Ой, как мне жаль вас, вот и у меня тоже однажды украли велосипед».
Тем не менее, я чувствовал свою вину. Что же я наделал? Как же это меня угораздило? Это же велосипед помощника главного тренера. А ведь тренеров нужно уважать. Это-то я понимал.
То есть, я хотел сказать, думал, что нужно их выслушивать и усваивать все, что они там говорят про тактику, зонную игру и прочую ерунду. И в то же время не слушаться, и продолжать демонстрировать дриблинг и разные финты. Слушать и не слушаться! Вот каким было мое убеждение. Но угонять велосипед? Это явно не вписывалось в данную концепцию. Взволнованный, я направился к помощнику тренера.