– Дик, ты смешон. Все, включая меня, считают тебя психом.
– Почему ты подняла этого ребенка на качели?
Она яростно топнула ногой.
– Ты не слышишь, что я говорю?
– Это пальто достаточно теплое? Не хочу, чтобы ты подхватила простуду.
– Ладно, ты сам напросился.
– Куда ты идешь? – не выдержал он, открыв дверь, после того как Лейни ее захлопнула и, кипя гневом, пошла обратно.
– Вызвать полицию.
– И что ты им скажешь? Что твой муж беспокоится о твоем здоровье, даже если тебе на него наплевать?
– Я скажу, что извращенец в одном тренче слоняется у начальной школы. Могу добавить, что у него смешной выговор янки. Поверь, они в два счета будут здесь.
Он вернулся домой после пробежки за несколько минут до перемены в школе, накинул попавшийся под руку тренч и выбежал из дома.
Теперь он уставился на свои голые ноги, высовывавшиеся из четырехсотдолларового пальто, и виновато хихикнул.
– Эксгибиционист? Собираешься сказать им, что поймала эксгибициониста?
Он расстегнул пояс пальто и широко развел руки.
Лейни ахнула, сначала от ужаса, потом от облегчения. На нем были шорты и майка.
Дик умирал от смеха.
– Напугал тебя? Иди-ка сюда!
Он закутал в пальто их обоих и прижал Лейни к себе.
– Ты единственная, перед кем я буду обнажаться, – прорычал он ей на ухо. – Как только получу шанс!
Она вдохнула аромат его цитрусового одеколона и здорового пота.
– Я по-прежнему считаю тебя дурнем.
– И ты права. Там, где дело касается тебя и Скутера, я веду себя как человек, у которого совершенно не осталось мозгов. Боюсь, это проклятие отцовства. Тебе просто придется со мной мириться.
Мирился же он с ней, за что заслуживал ранга святого. После истории с тренчем он воздерживался от приездов в школу, но по-прежнему отслеживал каждое ее движение, чем безмерно раздражал. Кроме того, Лейни плохо себя чувствовала. Передвигалась тяжело и напоминала себе моржа. А доктор Тейлор повторял наставления и предупреждения так нудно, что ей хотелось закричать.
Вся ее досада выливалась на Дика, который выносил взрывы дурного настроения с достойной восхищения сдержанностью. Единственным, что выводило его из себя, были ее постоянные требования уехать из Арканзаса и вернуться в Нью-Йорк, где его ждал большой и сложный процесс.
– Не стоит постоянно напоминать мне о моих обязанностях, мисс Маклауд, – ехидно заметил он, когда она снова заговорила об этом после чрезвычайно тяжелого дня. Наступил конец февраля, и погода была холодной и дождливой. Ей приходилось весь день оставаться в четырех стенах вместе с двадцатью шестью гиперактивными учениками.