– Ты расскажешь папе, что тебя тревожит на самом деле?
Его прямолинейность меня удивила. От мамы я ожидала подобных вопросов и уже успела ответить на некоторые после того, как Крис потерял работу, но от отца я такого еще не слышала.
– Пап, я не могу до него достучаться. Мы не разговариваем, и он не позволяет помочь ему.
Мои глаза заволокло слезами, может, потому, что все наконец было сказано вслух, а может, из-за того, что мой брак рушился и мне ужасно хотелось, чтобы папа разобрался с проблемами, так же как чинил раньше мой велосипед, когда рвалась цепь, или менял масло в машине, когда я села за руль. Я знала, что это совершенно нелепо, теперь я взрослая женщина, мать двоих детей. Не стоило ждать, что он решит мои проблемы.
– Клер, сейчас у Криса тяжелый период в жизни. – Папа говорил ласковым голосом, но его слова задели меня за живое. Даже отец не считался с моими чувствами. Он заметил выражение моего лица. – Не обижайся, родная. Тебе с детьми тоже тяжко приходится. Я знаю. Никому из вас не легко. Но мужчина лишь хочет позаботиться о семье, неважно, способны ли вы сами о себе позаботиться или нет. Просто все вышло из-под его контроля. Он не знает, что делать.
– Но со мной он об этом не говорит. А когда я пытаюсь, он закрывается от меня.
– Он слышит все, что ты ему говоришь. Клер, он просто пока не может тебе ответить. Не опускай руки. Он нуждается в тебе больше, чем когда-либо.
Я кивнула, смахивая со щек слезы.
– Возможно, все ухудшится перед тем, как стать лучше, – добавил отец. – Тебе нужно об этом помнить. – Папа положил ладони мне на плечи и посмотрел в глаза. – Конечно, я понимаю, что твое терпение на исходе. Когда решишь, что все, тогда все. Но не бойся говорить ему. Ты же не боксерская груша, чтобы безмолвно принимать удары.
– Ах, папа. Крис никогда не поднимет на меня руку.
– Я знаю. Но слова могут ранить не меньше. – Отец привлек меня к себе и обнял.
На лестнице послышался топот, и через секунду Джош и Джордан ворвались в подвал – повидаться с дедушкой и посмотреть на железную дорогу. Дети обняли его, и когда он показал им все новшества, я решила пойти наверх.
– Бабушка сказала, чтобы мы тоже поднимались побыстрее, – сказал Джош. – Тыквенный хлеб уже готов.
Они с сестрой тут же помчались вверх по лестнице, покинув комнату не менее стремительно, чем ворвались сюда. Я двинулась следом:
– Идешь, пап?
Он поднял крошечные качели и поместил на игровую площадку, слегка толкнул их, глядя, как они покачиваются взад-вперед.
– Наверное. Я тут уже и так давно прячусь.
– Почему ты прячешься?