– Сейчас, Маквей. Вот сейчас! – выдохнула она и ощутила настоящий полет, каждая частичка тела понеслась через ночь.
Мысленно Амейра отыскала в себе источник молний и уцепилась за него, помчалась верхом на его электрической спине через небо. Затем он исчез. Мышцы обмякли, руки упали, и она медленно скатилась вниз.
«Это и есть крутое световое шоу». Теперь она покачивалась в море из вороньих перьев.
В мире Белламов вороны не всегда предвещали смерть. С этой стороны фамильного древа они часто считались предвестниками надежды и, как ей казалось, до какой-то степени любви.
– Ты что-то сказала?
Маквей лежал, зарывшись лицом в подушки и волосы Амейры, крепко прижимая ее к простыням.
– Не уверена, что я уже могу говорить. – Она закрыла глаза и снова поплыла, погружаясь в перья. – Я дрожу или это дом трясется?
Он поднял голову, бросил взгляд за окно и приподнялся на локтях.
– Похоже, и то и другое. В небе настоящее световое шоу.
– В моей голове тоже. Это было потрясающе. Клянусь, я видела звезды!
– А я, кажется, вырубился.
– До, в процессе или после?
– Сама выбирай.
Ее сердце, еще не вернувшееся к своему обычному ритму, чуть не выскакивало из груди. Забросив ногу на бедра Маквею, Амейра задвигалась под ним коварно и недвусмысленно.
Скользнув губами по ее щеке, Маквей фыркнул.
– Дай мне минуту, Рыжая. Я еще не отошел.
– Знаю. Как бы ты отнесся к смене ритма? Не то чтобы я не люблю быстро и яростно, но начать легко и медленно очень приятно.
– Хочу видеть, как молнии сверкают вокруг твоей головы и струятся вниз по телу.
Послав ему лукавый взгляд, Амейра наклонилась и многозначительно прошептала:
– В таком случае я надеюсь, ты хорошо держишься. Потому что буря снаружи – весенний дождик по сравнению с тем, что тебя сейчас ожидает.
Привычный мир пошатнулся. Его глаза внезапно распахнулись и увидели тени. Пол под ним прогибался, воздух был насыщен запахами дыма и бури. Из крошечного камина поднимались высокие языки отливающего зеленым пламени. Над огнем висел маленький черный горшочек. Еще три таких же дымились на массивном столе.
Закутанная в балахон женщина двигалась от горшка к горшку. Бормотала и напевала себе под нос, сыпала порошки, от которых содержимое горшков переливалось через края.
– Предай меня, и ты за это заплатишь! – клялась она. – То, что было любовью, превратилось в ненависть. Я натравливаю брата на брата и ищу уничтожения для обоих. К концу этой ночи все, чем владеет первый, перейдет ко мне и моим потомкам. Иди! – Повернувшись на месте, она вытянула руки ладонями вверх. Вместе с руками взмыли к потолку и языки пламени в камине. Голос упал до злобного шепота. – Никогда не забывай, Хезекайя: твой брат убил твою жену, мою сестру. Изнасиловал и убил. Предал нас обоих, потому что я любила его и глупо верила в то, что он любит меня.