— Господин староста, а по маленькой, а? По лампадочке, как говорит теперь у нас в Гречаниках батюшка. Давайте за наше приятное знакомство… — Пляшечник отстегнул от пояса флягу. — Чистый спиртик… По рюмочке пропустить — прелесть!
— Спиртик, говоришь? — в нерешительности приподнял картуз Кваша.
Пляшечник заметил, как блеснули глаза у сыновей старосты.
— Девяносто шесть градусов, золотая проба! — прищелкнул языком Пляшечник.
— Ну, разве что по рюмочке, — согласился староста.
— Садитесь, садитесь. — Христя метнулась к печке. На столе появилась миска с горячими варениками.
Пляшечник взял миску, встряхнул вареники.
— Пусть в нашей жизни будет так: сверху ты или снизу, а чтоб всегда плавал в масле.
Староста одобрительно кашлянул в кулак и потянул в ноздри запах разливаемого в граненые стопки спирта.
После первой чарки все жадно набросились на вареники. Пляшечник снова налил старосте и его сыновьям. Те, даже не моргнув глазом, выпили по второй. Старик, обмакнув в сметану вареник, покосился на Ивана и Нину.
— Вам, задержанным, кукиш… Оборону красным строили.
— Слышь, батя, а немец им с неба, с красного солнышка, листовочку: «Дамочки, заройте ваши ямочки». Хи-хи-хи! — давясь смешком, словно вареником, подскакивал на деревянной лавке, как на коне, чубатый, в синей рубахе полицай, старший сын старосты. «К Днепру иду с бомбежкою. За Днепр пойду с гармошкою». Ловко им немец написал.
«Это тот гад, что нашел в лесу партизанский тайник, — подумал про себя Синокип и взглянул на младшего сына старосты, который, видно, страдал запоем и уже от двух стопок охмелел. Лицо его было нездоровое, желто-зеленое, как лист капусты. — Он уже не в счет, от одного щелчка полетит под стол, а с теми двумя справимся, посмотрим, как пойдет дальше». — И он незаметно подал Бугаю знак: будь начеку.
— Вы Советам оборону строили, — снова покосился на Ивана и Нину староста. — Эх вы, бараньи головы, лопата и пехтура, а немец наш благодетель — машина! Все немцы на машинах, да еще на каких! А едят, как едят! — поднял на вилке вареник Кваша.
— Наши харчи у них, Яков Васильевич, налоги большие благодетели берут, и яйки, и млеко, и сало, и мясо — давай и давай. Нельзя ли вам как-нибудь заступиться за нас?
— Вот еще дура баба, — буркнул староста, запихивая в рот вареник.
— Да вы кушайте, кушайте, это к слову пришлось… — метнулась Христя к столу с новой миской вареников.
Иван почувствовал, как у него засосало под ложечкой. Запах свежей пищи назойливо лез в ноздри. Он почти с ненавистью посматривал на Кролика, который работал вилкой, как чемпионским штыком, и уже успел умять гору вареников. Ивану оставалось одно: молча проглатывать слюну. «Вот так облызня поймал, как говорят в Переяславе».