— Только вероломный говорит «прощай», когда на дороге сгущается тьма, — возразил Гимли.
— Может быть, — сказал Элронд, — но не нужно заставлять клясться, что преодолеешь путь во тьме того, кто не видел ночи.
— Но клятва укрепляет нетвердые сердца, — не уступал Гимли.
— Или ломает их, — молвил Элронд. — Не заглядывайте слишком далеко вперед! Идите с легким сердцем! Прощайте, и да будет с вами благословение эльфов, людей и всех Свободных народов! Пусть звезды сияют над вами!
— Доброй… Доброй удачи! — воскликнул Бильбо, дрожа от холода. — Не думаю, Фродо, мой мальчик, что ты сможешь вести дневник, но, когда вернешься, я потребую подробного рассказа. И не слишком задерживайся! Прощай!
Множество эльфов из дома Элронда столпились в сумерках, провожая их, тихими голосами желая им доброго пути. Никто не смеялся, не было ни песен, ни музыки. Наконец, отряд повернулся и медленно растаял во тьме.
Они перешли через мост и направились крутыми извилистыми тропами вверх из долины Ривенделла к вересковому полю, где ветер свистел в зарослях. Здесь они бросили прощальный взгляд на последний гостеприимный дом, мягко мерцающий огоньками внизу, и зашагали в ночь.
У Брода через Бруинен они оставили Тракт и свернули на узкую тропу, бегущую через поляну к югу. Отряд решил идти в этом направлении, к западу от Гор, много дней и много миль. Край здесь был гораздо суровей и безлюдней, чем зеленая долина Великой реки в Диких землях по другую сторону хребта, и они поднимались медленно. Но на этом пути они надеялись укрыться от недружелюбных глаз. Шпионы Саурона редко встречались в этой пустынной местности, и дороги тут были известны только жителям Ривенделла.
Гэндальф шел впереди, рядом с ним — Арагорн, которому эти места были знакомы даже в темноте. Остальные двигались сзади цепочкой, и Леголас, у которого было самое острое зрение, замыкал ее. Первые дни их путешествия были тяжелыми и утомительными, и Фродо запомнился лишь беспрестанно дувший ледяной ветер. Много бессолнечных дней он дул с гор, и никакая одежда не защищала от его холодных пронизывающих порывов. Хотя путники были хорошо одеты, им редко удавалось согреться — ни на ходу, ни на привале. Они забывались беспокойным сном и спали почти весь день, отыскав лощину или спрятавшись в зарослях колючего кустарника, которым поросла местность. После полудня очередной дежурный поднимал их, и они обедали. Еда была, как правило, холодная, и обед проходил невесело: они редко отваживались разжигать костер. Вечером они вновь пускались в путь, всегда стараясь держаться южного направления.