Серебряный венец с блестящими камнями
Над отраженьем головы своей.
И мир был светел, горы — высоки
В те давние года могучих королей
Нарготронда и Гондолина, когда они еще не пали.
Теперь они ушли на Запад, за моря.
Мир светел был тогда, в день Дурина.
Он королем на троне восседал
В многоколонном каменном чертоге.
Там золотом сиял высокий потолок, сверкали серебром полы,
И руны Силы на дверях блистали.
И будто солнце, звезды и луна,
Светильники из хрусталя горели.
Ничем не замутненный свет —
Ни облаком, ни мглою ночи,
Сиял там вечно.
Там молот бил по наковальне,
Рубил резец, гравер чертил узор.
Стальной клинок был выкован искусно
И рукоятью крепкою снабжен.
Строитель строил. Шахты рыл шахтер
И выносил на свет бериллы, яхонты и бледные опалы.
Металл ковали там, как рыбья чешуя,
Щиты и топоры, мечи и латы.
И копий острых там лежали груды.
Там Дурина народ еще не знал печали,
Там музыка проснулась под горами:
Звенели арфы, менестрели пели,
И у ворот трубили трубачи.
Сейчас стал серым мир, и горы постарели,
Горн в кузнице остыл, покрывшись пеплом черным,
И арфа не поет, и молот не стучит,
И тьма царит там, в Дурина чертогах.
И тень ночная на его могиле,
Что в Мории и в Казад-Дум,
Но все еще горят, как прежде, звезды
Там, в озере Зеркальном под водой.
Там в глубине лежит его корона
И ждет, когда проснется Дурин вновь.
— Это мне нравится, — сказал Сэм. — Я бы хотел это выучить. «Что в Мории и в Казад-Дум!» Но как подумаешь о всех этих фонарях, светильниках, тьма кажется еще тяжелее. А груды золота и драгоценных камней, они еще лежат тут?
Гимли молчал. Закончив свою песню, он больше ничего не говорил.
— Груды драгоценностей? — переспросил Гэндальф. — Нет. Орки часто грабили Морию, здесь, в верхних залах, ничего не осталось. С тех пор как гномы бежали отсюда, никто не осмеливался искать сокровища в глубоких местах: они утонули в воде или в Тени страха.
— Почему же гномы хотят вернуться сюда? — спросил Сэм.