Сам герцог об этом, конечно, не расскажет. Не сделает этого и Невиль. Да и она никогда не спросит. Она не желает знать, что случилось.
— Я рада, что он мертв, — промолвила Лили.
— И давайте больше не будем говорить о Калвине Дорсее, — сказал герцог. — Вы в безопасности, Лили. Все кончено.
— В таком случае, — сказала Элизабет, — я ухожу. У меня назначена встреча с домоправительницей. В этот день мы проверяем счета. Не возражаете, если я покину вас на полчаса? Линдон? Лили?
Лили кивнула, а герцог поклонился. Проводив взглядом Элизабет, герцог с волнением посмотрел на Лили. Она улыбнулась ему.
— Не желаете ли присесть? — спросила она.
Он сел рядом с ней и несколько минут молча смотрел на нее.
— Я пойму, — сказал он наконец, — если ты чувствуешь, что не в состоянии признать наше родство, Лили. Вчера вечером Килбурн много рассказывал мне о сержанте Дойле. Я могу понять твою привязанность к нему. Но я прошу тебя позволить мне перевести значительную часть моего состояния на твое имя, чтобы ты в дальнейшем жила, ни в чем не нуждаясь, и была совершенно независима. Позволь мне хотя бы это сделать для тебя.
— А что вы сделаете, если я скажу, что готова принять от вас больше, чем вы предложили?
— Я публично признаю наше родство, — ответил он. — Я отвезу тебя домой в Ратленд-Парк в Уорвикшире и посвящу тебе все свое время, чтобы ты получше узнала меня. Я одену тебя и украшу драгоценностями. Я помогу тебе получить образование. Я повезу тебя в Натэлл-Грандж в Лестершире и познакомлю с дедушкой. Я... что еще? Я буду делать все возможное, чтобы наверстать упущенные годы. И я попрошу тебя рассказать мне все до мельчайших подробностей о Томасе и Беатрис Дойл, а также о том, как ты провела все прошедшие годы. Вот что я хотел бы сделать, Лили.
— Тогда вы просто должны это сделать, — произнесла Лили.
Они долго смотрели друг на друга, потом герцог поднялся и протянул ей руку. Лили тоже встала и протянула ему свою. Герцог поднес ее руку к губам и поцеловал.
— Лили... Моя дорогая Лили.
Лили обвила его руками за талию и прижалась щекой к его плечу.
— Он навсегда останется моим папой, — сказала она. — Но с сегодняшнего дня вы будете моим отцом. Могу я называть вас так? Отец?
Герцог Портфри крепко обнял ее. Лили охватило волнение, когда она услышала сдавленные рыдания, но он быстро взял себя в руки и отстранился от нее.
— Нет, нет, — пробормотал он, — все хорошо. Все очень хорошо.
Он не стал плакать. Мужчины не плачут. Лили знала это по опыту. Они видят в этом проявление слабости. Они не плачут даже тогда, когда их лучшего друга разрывает на куски пушечное ядро или когда хирург ампутирует им ноги, а уж тем более тогда, когда находят свою дочь двадцать один год спустя. Герцог подошел к окну и, стоя к ней спиной, высморкался в большой носовой платок.