– Любезный сэр, – сказал м-р Кённингэм с некоторым нетерпением, – право же, все это совершенно бесполезно. Моя комната там, где оканчивается лестница, а за ней идет комната сына. Предоставляю вам судить, мог ли вор забраться сюда, не потревожив нас.
– Кажется, придется вернуться и искать нового следа, – заметил сын с несколько злобной улыбкой.
– Попрошу вас потерпеть еще немного. Вот, например, мне хотелось бы знать, как далеко можно видеть из окон спален. Это, насколько я понял, спальня вашего сына, – прибавил он, отворяя дверь, – а это уборная, где он сидел и курил, когда началась тревога. Куда выходит ее окно?
Он прошел через спальню, отворил дверь и окинул взглядом следующую комнату.
– Надеюсь, вы довольны теперь? – спросил м-р Кённингэм с досадой в голосе.
– Благодарю вас; кажется, я видел все, что нужно.
– Тогда, если это действительно необходимо, мы можем пройти в мою комнату.
– Если вас это не затруднит.
Мировой судья пожал плечами и провел нас в свою комнату, очень просто убранную. В то время, как мы подходили к окну, Холмс отстал от остальных так, что он и я шли последними в нашей группе. В ногах у кровати стоял маленький столик, а на нем тарелка с апельсинами и графин с водой. В ту минуту, как мы подошли к нему, Холмс, к несказанному моему изумлению, нагнулся вперед и преспокойно опрокинул столик. Графин разлетелся вдребезги, а фрукты покатились во все стороны.
– Ах, Ватсон, что вы наделали? – хладнокровно заметил Холмс. – В какой вид вы привели ковер?
Я нагнулся в смущении и стал подбирать фрукты, поняв, что мой товарищ по какой-то известной только ему причине желал, чтобы я взял вину на себя. Другие последовали моему примеру и поставили столик на ножки.
– Ах! – крикнул инспектор. – Куда же он девался?
Холмс исчез.
– Подождите минутку, – сказал Алек Кеннингэм. – По-моему, он спятил с ума. Отец, пойдем посмотрим, куда он девался.
Они выбежали из комнаты. Инспектор, полковник и я в недоумении переглядывались между собой.
– Честное слово, я склонен разделить мнение мистера Алека, – сказал инспектор. – Может быть, это следствие болезни, но мне кажется, что…
Внезапный возглас: «На помощь! На помощь! Убьют!» прервал его речь. С ужасом я узнал голос моего друга и выбежал, как безумный, на площадку. Крики, перешедшие в хриплый стон, неслись из комнаты, в которую мы заходили раньше. Я влетел сначала в нее, а потом в смежную уборную. Оба Кённингэма навалились на лежавшего на полу Холмса. Младший душил его за горло обеими руками, а старший, казалось, старался вывихнуть ему кисть руки. В одно мгновение мы трое оторвали их от Холмса, и он с трудом поднялся на ноги, весь бледный и сильно измученный.