– Заурбек Владимирович, я вообще не знаю, о чем вы говорите.
– Решил отпираться. Боишься?
Взяв все же стакан, Люка посмотрел чай на свет:
– Да нет, Заурбек Владимирович, здесь другое слово.
– Какое?
– Ну а честно, вы сами бы не боялись?
– Я? А чего?
– Как чего? Ведь за это знаете, что бывает? – Пригубив, Люка поставил стакан.
– За что «за это»?
– Ясно, за что. За заклад[23].
– За заклад. Вот только за заклад кого?
– Как кого? Понятно, кого. Мы же не дети.
– Верно, не дети. Но ведь ты сам не знаешь, кто к тебе приходил, чтобы узнать об Азизове?
Люка задержал взгляд на стакане. Хмыкнул:
– Знаю, не знаю, мое дело.
– Может, это просто был черт[24], который взял тебя на гецилло[25]?
– Ничего себе черт.
– Значит, не черт? Ну тогда ты его уже заложил. Раз все рассказал Азизову.
Скривившись, Люка сделал вид, что изучает что-то в окне. Сказал, не поворачиваясь:
– Кто докажет?
– Доказывать не нужно. У нас есть протокол показаний Азизова. Хочешь почитать? – Поскольку Люка не ответил, Габелая добавил: – Точнее, ты рассказал об этом не Азизову, а Деренику Аракеляну. Чтобы тот передал Азизову. Ты ведь не хотел ссориться с Робертом Арутюновичем. Правильно?
– Ладно. – Покрутив брелок, Люка спрятал его в карман. – Ладно, Заурбек Владимирович, ваша взяла. Спрашивайте.
– Спросим. Только зря ты насчет «наша взяла». Что он к тебе-то пошел? Он же гопник[26]. Разгонщик стопроцентный[27]. Должен же он в мастях разбираться? А, Люка? Тем более, просить близец[28] на Азизова? То есть на своего же. И у кого. У тебя!
– Заурбек Владимирович, я же сказал, спрашивайте.
– Сейчас. Только вопросы будет задавать Андрей Викторович. Не возражаешь?
– Мне без разницы.
– Вы помните точную дату? – спросил Рахманов. – Когда это было?
– Точную дату… – Люка какое-то время смотрел в потолок. – Не помню. Где-то в середине мая. После праздников.
– Как этот человек вышел на вас?
– Очень просто. Утром я выхожу из дому… Да, утром…
– Не помните точно, во сколько?
– Точно не помню. Часов в одиннадцать. А он сидит около дома, на скамейке. Я на него сначала никакого внимания не обратил, мало ли кто может сидеть. Сел в тачку. Смотрю, он подходит.
– Вы сказали: мало ли кто может сидеть. То есть вы этого человека не узнали?
– Да я вообще его не знал. В первый раз увидел.
– Опишите, как он выглядел?
– Сейчас… Такой немолодой. Лысый. В смысле, волос почти нет. Беки[29] светлые. Нос ни большой, ни маленький. Кругляшком. Губы тонкие. Вроде все.
– Во что он был одет?
– Одет… Сейчас… На нем была куртка. Темненькая, «прощай молодость». С алюминиевыми пуговицами. И брюки – серые, по-моему. Рубашка то ли в полоску, то ли в клеточку. На ноги не смотрел. Но, наверное, в том же примерно роде. Все брон-ю