Сжатый крутыми берегами ручей вился меж крупными валунами, с громким шипением пробирался через завалы гальки. Идти по густо заросшему берегу становилось все труднее. Приходилось двигаться руслом ручья, осторожно ступая по гладким, отшлифованным течением камням, а то и прямо по воде.
Головным по-прежнему шел Федя. Плотный, даже несколько грузный, он шагал уверенно и легко. Туго набитый рюкзак за его плечами казался невесомым. В трудных местах Федя помогал Наташе перебираться через глубину. А Петьку он без церемоний брал под мышку, переносил через быстрину и ставил на ноги. Мальчуган по-петушиному встряхивался, кричал «спасибо» и продолжал скакать с камня на камень — маленький, верткий, неутомимый, как чертенок. Случалось, он даже обгонял своих взрослых спутников и скрывался из виду. Потом Петька легко взбирался на высокое место и, сложив руки рупором, кричал громко, на весь ручей:
— Э-эй! Отстали-и!
— Экий ты, парень, шумный! — останавливала разошедшегося мальчишку Наташа. — Любишь покричать.
— А я для Васьки кричу, — не терялся Петька. — Может, он тут близко. Услышит — голос подаст.
…Ручей казался бесконечным. Снова и снова он сворачивал, огибая встречные валуны и скалы, удлиняя утомительный путь. Случалось, шумный поток разливался в широкую тихую заводь, окаймленную грязноватой серой пеной. Приходилось пробираться, прижимаясь к берегу, хватаясь за нависшие над водой ветви — тонкие, гибкие и необычайно крепкие.
— Ой! — взвизгнула Наташа.
— Что с тобой? — остановился Володя.
— Воды в голенище зачерпнула.
— У нас без этого нельзя, — спокойно сказал Петька.
— У тебя тоже ноги мокрые? — спросила Наташа.
— У меня сапоги с дырками, — ответил Петька. — Голенищем зачерпну — через дырки выльется. Хорошо!
Время тянулось все медленнее. Не желая признаться в усталости, Наташа и Петька часто останавливались и старательно свистели, кричали. А потом они подолгу стояли, отдыхая, и прислушивались: не слышен ли ответный свист или голос пропавшего Васьки Калабухова…
Володя взглянул на остановившуюся Наташу, достал карманные часы:
— Одиннадцать часов вечера! Вот это мы!..
И все, кроме Петьки, невольно посмотрели на синее ясное небо. Солнце опустилось на видневшийся за леском невысокий, крутой горный кряж, но светило по-прежнему ярко. В зарослях стало тихо. Ни птичьего щебета, ни шороха. Даже листья застыли в воздухе, словно и они заснули.