Доктор Лей — миллион марок, Риббентроп — два миллиона, Кейтель — миллион, Ламмерс — шестьсот тысяч. И это только за один год! Вы порвали с Гитлером только тогда, когда германская армия стала отступать, не так ли? Вам нечего сказать?.. Господин председатель, у меня нет вопросов к подсудимому…
В камеру Геринга входит лейтенант Уиллис.
УИЛЛИС: Вы сегодня не обедали, сэр.
ГЕРИНГ: Я на диете.
Уиллис передаёт Герингу трубку и квадратную зажигалку.
ГЕРИНГ: Вы курите, лейтенант?
УИЛЛИС: Не часто.
ГЕРИНГ: Балуетесь сигаретами? Трубка — это да! (Раскуривает трубку, любуется зажигалкой). Моя любимая зажигалка! Обратите внимание: с одной стороны — свастика, с другой — мои инициалы! Надо уметь предаваться слабостям и порокам, друг мой. Что это за жизнь — дышать еле-еле! Держите! (Бросает Уиллису зажигалку). Лейтенант, рейхсмаршал дарит вам свою зажигалку!
УИЛЛИС: Спасибо, сэр, но нам нельзя.
ГЕРИНГ: Можно. Я могу написать заявление о том, что дарю вам свою зажигалку.
УИЛЛИС: Я не забуду этого.
ГЕРИНГ: Я знаю, лейтенант, знаю. Садитесь. Джек, как вас обычно называют друзья?
УИЛЛИС: Друзья? Тэкс.
ГЕРИНГ: Я бросаю курить, Тэкс. Не в первый раз бросаю, но теперь уже навсегда. Знаете, Тэкс, мне порядком надоел этот цирк! Неужели кто-то ждал от нас раскаяния, покаяния? Наша ставка на скачках не выиграла, пришло время платить — только и всего!.. Я спросил главного прокурора трибунала генерала Тэйлора, где он взял цифру в шесть миллионов погибших евреев. Он ответил, что из показаний генерала СС Олендорфа. Скажите мне, как отличить партизан от мирных жителей, если партизаны часто сами убивали тех, кто отказывался помогать им? Мы отвечали террором на террор. Сталин не подписал документы Гаагской и Женевской конвенций, которые, кстати, не защищают гражданских лиц, ведущих боевые действия или саботаж против регулярной армии. Мы могли расстреливать партизан на месте, без суда!
УИЛЛИС: Так, может, и нам расстрелять вас без суда?
ГЕРИНГ: Сделайте одолжение!
УИЛЛИС: Я знаю, чего вы боитесь, рейхсмаршал. Вы боитесь позора. На суде вы прячете глаза за тёмными очками. Но я видел ваши глаза, когда русские допрашивали свидетеля из Ленинграда. Этот священник рассказывал о том, как во время блокады люди умирали сотнями, тысячами, как русские не могли ни отпеть их, ни похоронить.
ГЕРИНГ: Коммунисты в Бога не верят.
УИЛЛИС: А вы? В кого вы верите?
ГЕРИНГ: Мне всегда нравились такие противники, как вы. Мы не смогли поставить мир на колени. Посмотрим, что получится у вас или у русских.
УИЛЛИС: Разве обязательно кто-то должен ставить мир на колени?