9 августа 1942 года в Большом зале филармонии впервые в блокадном городе прозвучала симфония, сразу же ставшая образцом стойкости и мужества ленинградцев. Все присутствующие испытывали необычайное воодушевление от исполнения в осажденном городе этого изумительного по своей силе и красоте произведения. Ольга и Татьяна также находились на концерте, а трансляция по радио шла не только на Ленинград и Москву, ее слушали жители Стокгольма и Лондона.
У меня дома хранится программка того памятного блокадного концерта, подаренная мне Михаилом Шестаковым. Там значатся фамилии Сафонова и Шестакова – как исполнителей. Я горжусь своими друзьями, которые приняли участие в этом историческом концерте. На программке блокадного концерта есть слова Дмитрия Дмитриевича Шостаковича: «Нашей борьбе с фашизмом, нашей грядущей победе над врагом, моему родному городу посвящаю я Седьмую симфонию».
Михаил и Андрей рассказывали: «Маскируя купол Никольского собора под бомбежкой и обстрелом, мы смотрели на раскинувшийся внизу героический город – борющийся, дышащий отвагой Ленинград, и нам казалось, что Седьмая симфония продолжает звучать…»
Собор сильно бомбили и обстреливали. Была разрушена его южная часть, повалены деревья. Гибли прихожане. Но в соборе продолжал жить и работать митрополит Алексий, любимый жителями города.
Маскировщиков часто отвлекали на различные работы: на раскопки разрушенных домов, поиски людей в завалах. Однако чаще всего их привлекали по-прежнему на обмеры зданий Таврического дворца, Александрийского театра, особняков Демидова и Кочубея, Алексан-дро-Невской лавры, дворца в Гатчине и других.
Вот случай, о котором рассказала мне Ольга Афанасьевна Фирсова.
«Помню, нам предстояло снять человека с пятого этажа разбомбленного дома на улице Белинского. Дом был разрушен бомбой накануне. Вперемешку – кирпичи, окна, двери, промежуточные стены. Подошла пожарная машина с автоматической короткой лесенкой. Меня подсадили на третий этаж оставшейся стены, торчавшей как скала. Сказали: «Там человек сидит наверху». Забралась я наверх. Увидела: сохранился угол пола комнаты, в углу стул, на котором сидит человек. А дальше – обрыв. В любой момент этот стул с полом могли рухнуть вниз. В таком положении человек провел всю ночь и день. По противоположной стене, верхом, сбрасывая по пути разрушенные кирпичи, я двинулась на вторую стену, в конце которой сидел этот мужчина.
Добравшись до того угла, я решила выяснить, жив ли он. Спустила сверху карабин на репшнуре, дотронулась им до человека. Никакой реакции. Чтобы обвязать его, мне нужна была страховка. Я не знала, выдержит ли меня угол сохранившегося пола, где стоял стул. Поэтому Таня перешла на наружную сторону этой стены и страховала меня. Как только спустили того человека, его сразу же увезли на машине. Сказали, что находился в глубоком шоке…»