Шестаков работал на высотных объектах строящихся электростанций. Перекрытия цехов, заводские трубы стали его рабочей площадкой. Он изобрел легкий и безопасный способ подъема с помощью альпснаряжения по вертикальной плоскости: по фасадам небоскребов, стенам плотин, опорам электропередачи, трубам, шпилям, скалам. На это изобретение Шестаков получил авторское свидетельство. Новый метод прошел проверку при сооружении Братской, Тактагульской, Красноярской и других гидроэлектростанций.
Этот волевой, энергичный человек не умел быть гибким. Мешали прямолинейность, резкость. Словом, Шестаков не был удобным в повседневных делах. А вот с помощью промышленного альпинизма он сумел решить сложнейшие технические задачи. Организовав бригаду, Шестаков сам брал подряды, договаривался об оплате. Его метод был гораздо дешевле, чем работа с помощью строительных лесов, и потому хозяйственники охотно заключали с ним соглашения. Зарабатывала бригада Шестакова хорошо, вызывая раздражение коллег. В 1962 году Шестакову было предъявлено обвинение в хищении государственных средств. Его осудили на семь лет лишения свободы. Через четыре года освободили. Люди, знавшие Шестакова, утверждают, что он поспешил, опередил свое время, слишком рано перешел на хозрасчет.
Надлом, душевная травма навсегда оставили след в его душе. Одиночество, непонятость, невозможность реализовать свои идеи – все это угнетало. Но по-прежнему Шестаков работал на высотных объектах, а зимой не расставался с горными лыжами. В январе 1979 года на горнолыжной базе в Можайском (близ Вороньей горы) он упал и сломал ногу, а 2 февраля 1979 года Михаил Иванович Шестаков умер.
Нет уже в живых и художницы Татьяны Эмильевны Визель, виолончелиста Андрея Николаевича Сафонова и воздухоплавателя Владимира Григорьевича Судакова, которые помогали блокадным высотникам. Когда в ясный летний день или в пасмурную осеннюю пору золотые вершины Санкт-Петербурга, его шпили и купола радуют ваш взор, вспоминайте об этих людях.
Гуляя по городу, я очень часто вспоминаю о них. Особенно об Але Пригожевой и Алоизе Зембе. Эти удивительные люди оставили глубокий след в моем сердце.
Мне часто приходится бывать на экономическом факультете Государственного университета. Проходя по улице Чайковского, я обязательно захожу во двор дома номер 24, сворачиваю налево. Вот они, два крайних окна в бельэтаже. Все остальные светятся, а эти – темные. Словно комната ожидает своих прежних хозяев. Здесь прошла почти вся жизнь Алоиза Зембы, которому уже никогда не исполнится тридцать. Здесь я бывал мальчишкой, здесь Розалия Мартыновна угощала меня вкуснейшими блинами. Попрощавшись с окнами, выхожу на улицу. Разглядываю снаружи подворотню, которая, несмотря на блокаду, сохранила свои лепные украшения, над подворотней балкончик – старинный дом со своим неповторимым лицом, со своим характером, где и сейчас доживают свой век многие блокадники.