На улице валил снег, укрывая припаркованные у школы минивэны и фургоны, в воздухе пахло слякотью и нетерпением. Где-то вопил ребенок. Ножки складных стульев поскрипывали резиновыми насадками по деревянному настилу. Подошвы теплых сапог поскрипывали на трехочковой линии.
Мы изучали программки, вычурные шрифты, кровоточащие, перетекающие одна в другую буквы, из которых складывалось обещание невозможного и удивительного: Спешите видеть Металлоглотателя, который способен проглотить смятую жестянку, целый лодочный мотор – и никогда не повторяет один и тот же номер дважды. С трудом верилось, что тщедушный человек, сидящий за столом, способен исполнить хоть какой-то номер. Дак с менеджером заняли места подальше от сцены; их мощные бока намного выходили за габариты стульев.
Наконец расшитая блестками занавеска поплыла в сторону, и к публике вышла женщина, которая могла быть только Гризельдой Драун, и никем иным. Ноги от ушей, платье с длинными разрезами, невообразимо высокие и тонкие шпильки – как она умудрялась на них стоять, а тем более передвигаться? – длинные, как ножницы, икры, ослепительный блеск материи. Из публики раздались свистки. Движениями она походила на жирафу: высокая, но в меру грациозная, ничуть не стесняющаяся своего тела. Волосы ее были убраны назад рядами, словно зажатыми в тиски, глаза напоминали омуты, длинные пальцы рук толкали тележку по неровным половицам сцены к столу, где сидел тщедушный человечек.
Рядом с нею поедатель металла выглядел карликом; над ним нависали ее стиснутые сверкающим платьем груди, и ложбинка между ними казалась нежной и смуглой. Сдернув с тележки белую салфетку, ассистентка подняла ее над лысиной артиста, встряхнула, опустила и повязала ему на шею. Вслед за тем она взяла с тележки нож для масла, вилку, серебристую тарелку, побренчала вилкой о нож, доказывая, что они сделаны из металла, и с лязгом опустила их на тарелку – вне сомнения, тоже металлическую. Она накрывала на стол. Вилка, нож, тарелка.
Пожиратель металла невозмутимо сидел перед накрытым столом. Гризельда отвернулась, блеснув платьем, и покатила тележку в обратном направлении. Разрезы платья открывали длинные, полные, загорелые ноги до самых ляжек. Тележка, погрохотав, остановилась. Сама ассистентка скрылась за голубой занавеской. Артист остался сидеть в одиночестве под резким светом жужжащих лампочек спортзала.
Что же он собирался проглотить? Неужели Гризельда готовилась выкатить на сцену какую-нибудь устрашающую металлическую трапезу – бензопилу? офисное кресло? В газетах сообщалось, что он съел газонокосилку и проглотил крыло от «сессны». Возможно ли такое? Что сейчас окажется у него на тарелке? Гвоздь? Бритвенное лезвие? Канцелярская кнопка? Не для того же мы выложили по двадцать пять баксов, чтобы сидеть в тесноте и смотреть, как тщедушный человечек будет глотать кнопку. Менеджер заявил, что на месте Дака потребовал бы возврата денег, если свояченица в ближайшие десять минут не вернется на сцену.