— Никто не приходил?
— Я не слышала звонков.
— По телефону тоже не звонили?
— Нет.
— А когда тебе звонила Пилар?
— Это кто?
— Подруга Мануэлы.
— Да, какая-то испанка просила позвать ее. Я ответила, что Мануэла у нас уже не служит. Она спросила, куда Мануэла ушла, и я сказала, что уехала в Испанию.
— Мануэла так и сказала тебе?
— Да. Не в моих привычках врать.
Вот уж неправда. Она врет, но бессознательно. Вернее, так переиначивает истину, что сразу начинаешь путаться.
— Мануэла вызвала такси?
— Не знаю.
— Ты не слышала, она не звонила Леону или другому шоферу?
— Нет. Я плохо себя чувствовала и к тому же представляла, какой скандал устроит твой брат.
— А папа?
— Папа тоже. Мужчины сошли с ума. Стоит в доме появиться какой-нибудь девчонке, они липнут к ней, как мухи на мед.
— Ты не подвозила ее к автобусу или на станцию?
— Ну вот еще! Она сама решила уйти, пусть сама и добирается. Разве я не права? — К маме как будто даже вернулась ее былая энергия. — Я же говорю тебе: я плохо себя чувствовала. Я пошла в спальню и легла. Вроде бы слышала, как захлопнулась входная дверь. У меня был тяжелый приступ.
Не знаю, какая доля лжи в ее словах, но явно все происходило не совсем так.
— И вообще, с какой стати ты меня допрашиваешь? Разве мало того, что я не могу встать, что твой отец и твой брат не разговаривают друг с другом, что мы остались без служанки и я целыми днями дома одна? — Никогда в мамином голосе не было такой горечи. — Но не бойся. Через несколько дней я встану, и тебе больше не придется заниматься хозяйством. Я все возьму на себя, пока не найду кого-нибудь.
Я разочарована, мне даже как-то неприятно. Бог весть каким образом, но она добилась, что на душе у меня неспокойно. Чтобы приготовить ужин и навести внизу хоть какой-то порядок, времени остается в обрез. Я уже накрываю на стол, когда появляется отец и, полукивнув мне, собирается пройти в кабинет.
— Отец!
— Да?
— Я хотела бы задать тебе один вопрос. Это очень важно. Извини, что вмешиваюсь не в свои дела. Ты ведь предложил Мануэле снять ей квартиру в Париже?
— Кто это тебе сказал?
— Ее подруга Пилар, от которой Мануэла ничего не скрывала.
— И ты веришь этим девчонкам?
Я смотрю ему прямо в лицо, губы у меня дрожат, и чувствую я себя не слишком уверенно: ведь я впервые разговариваю в таком тоне с отцом. Как все это глупо! Но сейчас я гляжу на него, почти как на чужого человека, и вижу, что он виляет и тоже готов соврать.
— Да, верю.
— Ну, а если это правда?
Как он унижен, несчастен, как пытается сохранить достоинство, но это ему не удается.