– Не нравится мне тут, – негромко произнес Монфу. – Вы ничего не чувствуете?
– Какой-то подвох, – согласился Куду.
– Напрасно мы сюда пришли, – добавил Вабито с упреком.
Можно подумать, это не он больше всех настаивал на том, чтобы пойти на встречу!
– Магия. Неопределенная, темная, слабо уловимая. И вроде бы нечеловеческая.
По части магии Монфу был из них самый сильный. Если он что-то почуял – скорее всего оно и впрямь есть.
– Уходим? – вытолкнул из враз пересохшего горла Куду.
И тут дверь «Журавлиного пира» начала открываться с протяжным скрипом. На мгновение повеяло неживым – это отчетливо уловили все трое. Впрочем, в следующий момент это пугающее впечатление исчезло: на пороге стоял их давешний знакомец – вполне себе живой, потный, благоухающий вином, ароматическими притираниями и обещанной жареной бараниной.
– Уже пришли, молодые люди? Ну, заходите, заходите, негоже заставлять госпожу ждать…
Молча переглянувшись, они вошли. Что бы там ни было, они боевые маги, и после побега от прислужников Тейзурга им удалось частично восстановить силы.
Зал первого этажа погружен в полумрак: ставни на окнах закрыты. И никого. Жужжат мухи, кое-где на столах стоят кружки и миски с едой. Пахнет несвежим жирным варевом. Словно посетителей выгнали – или, может, те сами разбежались? – а прибирать не стали.
Наверху зал для публики побогаче. Насчет угощения – никакого обмана. Тут было и мясное жаркое, и вдоволь риса, украшенного искусно выложенными узорами из кусочков вареных овощей, и четыре темноватых серебряных соусника, и вазы с посыпанными сахарной пудрой сластями, и кувшины с вином. Куду и Монфу, в большей степени, чем Вабито, склонные к рефлексии, даже почувствовали смутный внутренний разлад: наставник Унбарх приучал их к умеренности, а здесь – этакое угождение чреву… Впрочем, это виноватое чувство мелькнуло и пропало. Уж очень есть хотелось.
Провожатый уселся за стол вместе с ними. Звали его Чавдо Мулмонг. Представившись, он глянул с непонятным ожиданием: мол, и что вы на это скажете? Но Куду, Вабито и Монфу никогда раньше о нем не слышали, а потому чинно назвали в ответ свои полные имена и приступили к трапезе.
Ощущение присутствия нежити не отпускало всех троих, но Чавдо определенно знал, в чем дело, и ничуть не волновался.
Госпожа вышла, когда они насытились. Прелестная девушка в богатом сурийском платье, расшитом жемчугом и драгоценными камнями. На голове золотой обруч, усыпанный алмазами, и покрывало из тончайшего шелка, с откинутой назад вуалью. Кожа белая, как у жительницы северных краев, волосы цвета золотистого меда заплетены в толстую косу длиной почти до пят.