— И она что, — Конан недоверчиво крутанул ладонью в воздухе, — действительно выглядит такой красавицей, как они утверждают?
— Нет. — Закарис сплюнул. — Она ещё прекраснее. Эта дрянь выглядит младше собственного внука! Тоже магия. Говорят, Деркэто дает своим любимым прислужницам чуть ли не вечную молодость. И, глядя на Нийнгааль, я почти готов этому поверить…
— Хвала Митре, что я не взял с собой Кона! — Конан хохотнул, внезапно придя в благодушное расположение духа. — За почти что взрослого сына при подобных делах я, пожалуй, переживал бы куда сильнее, чем за малолетнюю дочь!
Он оборвал смех, обнаружив, что Закарис смотрит на него с жалостью. Нахмурился. Король Асгалуна опустил взгляд к холке перешедшего на ровную рысь Аорха. Начал осторожно и издалека:
— Нийнгааль — не просто жрица Деркэто, каких много бродит по Шему. И даже не просто высшая жрица… Понимаешь, Конан, она обучалась этому не здесь, а в стигийском храме. Там ведь тоже есть храмы богини страсти. Только… Ты ведь помнишь, чьей именно преданной служанкой является Деркэто по стигийским верованиям? Помнишь, кому она служит?..
Долго морщить лоб, припоминая, Конану не пришлось — он ощутил, как при этих словах по спине словно пробежались холодные пальчики легендарной Атали, прекрасной и безжалостной дочери Имира. Той, что заманивает раненых героев на ледяные пустоши, где они и гибнут от холода или под топорами её братьев-великанов.
В стигийском пантеоне Деркэто являлась служанкой Сета, а мерзкие привычки Змееголового были хорошо известны и далеко за пределами Стигии. И в свете этого очень неприятное значение приобретало то, что ускакала эта троица не куда-нибудь, а именно к расположенным в окрестностях Аббадраха древним стигийским гробницам.
Он беспомощно обернулся на уставших и потихоньку тоже переходящих на неторопливую рысь гвардейцев, чувствуя, как водой из пробитой арбалетным болтом клепсидры стремительно утекает сквозь пальцы драгоценное время. Рявкнул:
— Вы что, сонного корня объелись?! Осенние мухи — и то шустрее! Вперёд, зандровы ублюдки!!!
И глубоко вогнал пятки в бока Нахора.
* * *
…Нахор всхрапнул и перешёл на шаг. Конан не мешал ему — если уж даже мощный зиндоранский жеребец начал уставать, то что тогда говорить об остальных? После почти трёхдневной скачки с короткими перерывами и лошади, и люди держатся из последних сил. К тому же скорость уже не была самым главным сейчас, когда сумерки заливали узкие провалы между древними гробницами фиолетовыми тенями, словно наступающее море тёмной мёрзлой водой — заледеневшие прибрежные ущелья далёких полночных земель. До заката оставалось больше поворота клепсидры, а три горбача — оседланные, но без седоков! — мирно объедали куст пустынного игольника за предыдущим курганом, и это успокаивало. Вряд ли пешком три человека по засыпанным битым камнем ущельям и полуразрушенным курганам могли уйти далеко, а ритуалы Змееголового практически никогда не творились при свете дня. Гробниц было не так уж много, а людей, прочёсывающих их частой сеткой, не так уж мало, чтобы не обшарить тут каждую заросшую мохом щель и не перевернуть каждый Нергалом проклятый камень! К тому же Закарис…