Федор опять начал кланяться, было видно, что он доволен.
– Выучу, Сергий Аникитович, не сумлевайся, а если что плохо доходить будет, то на конюшню враз отправлю. Там Ерема без дела уже заскучал – жаловался намедни, что не помнит, когда розги в руках держал.
После того как я закончил разговор и добрался до спальни, там уже вновь собирался консилиум моих «недоучек», но сейчас я был в полном уме, хотя и не в полном здравии, поэтому сам мог принять участие в совещании по вопросу дальнейшего лечения.
В итоге примерно через час мы пришли к консенсусу, все разошлись, и я с удовольствием опять заснул.
Прошло несколько дней. Мне становилось все лучше, кашель практически исчез, слабость тоже, только сломанные ребра все напоминали о себе при неосторожном движении.
Я, как законопослушный подданный, отправил государю депешу, в которой объяснял, что из-за полученных ран не могу временно исполнять свои обязанности. Конечно, Иоанн Васильевич был полностью в курсе моих злоключений, но сделать это было необходимо. В ответ я получил ответ, торжественно врученный мне царевым посланником. В нем царь кратко выражал мне свои пожелания о моем выздоровлении и сообщал, что занес меня в свой синодик для молитв о благополучии, кроме того, он намекал, чтобы я не слишком долго залеживался дома.
«Однако, – подумал я, прочитав письмо, – Иоанн Васильевич неплохо осведомлен о том, что творится у меня в хозяйстве».
Я заверил гонца, что сразу, как только позволит состояние, явлюсь пред царем, и в цветистых выражениях благодарил государя за проявленную заботу и внимание.
В конце небольшого письма была приписка: «Надеюсь, раны не дадут забыть, что вскоре крестить сына тебе надобно, я же свои обещания помню».
Поэтому я также сообщил гонцу, что про милость царскую помню и жду только, чтобы над женой прочитали молитву сорокового дня, дабы на таинстве крещения в церкви стоять вместе. Конечно, это был в основном благовидный предлог, чтобы побыть дома еще несколько дней. Ведь крестить ребенка можно было и без матери.
Все мои домочадцы и работники в достаточной мере оценили царское внимание, я думаю, что несколько дней все разговоры вертелись вокруг этого события.
Ближе к этому событию к нам заехал Брянцев, который уже без официоза, на правах старого знакомого обговорил все подробности предстоящего события.
И вот настал сороковой день от рождения моего первенца.
Ранним утром Ирина с младенцем на руках стояла у дверей нашей домашней церкви. Там нас уже ожидал наш поп Варфоломей. Вокруг столпились все проживающие на подворье – церковь была слишком мала, чтобы вместить всех желающих быть свидетелями молитв сорокового дня. Наконец двери распахнулись, и моя жена с сыном зашла вовнутрь. Поп прочитал над ней очистительные молитвы и нарек младенца Александром. Теперь Ирина вполне могла присутствовать при крещении. Когда наш возок под охраной и в сопровождении дворни выехал из ворот, на улице уже волновалось людское море. К Варваринской церкви было не пройти и не проехать. Все ожидали появления царской процессии. Но для нас толпа послушно расступилась, и мы поехали на санях к церкви, до которой и пешком было идти десять минут.