— Ты прекрасно знаешь, что я дорожу тобой и все остальные девушки для меня не существуют…
— Нет, нет, я не хочу! Я лишь Бич, который кочует с места на место. Я не знаю, ни откуда я, ни куда иду. Все, что прикасается ко мне, погибает. И послушай, Жильбер, что самое худшее: я постоянно чувствую, как во мне растет эта неизвестная сила, этот незатухающий костер; та человеческая плоть, которая составляет мое тело, является всего лишь хрупкой оболочкой, и, если она не выдержит прилива высоких чувств, что с нами будет?
— Ты хочешь покинуть меня! — ошеломленно воскликнул он.
— Так надо, — ответила она с неожиданной кротостью в голосе. — Нужно, чтобы Иерушалаим и королевство забыли, что мое имя было связано с твоим. Но я буду помнить это всегда.
В ее голосе на мгновение послышалась истома.
— Продолжая жить в Космосе в распыленном состоянии, я буду помнить о тебе. Во вздохе каждого языка пламени, в каждом движении фотонов и светящихся электронов будет повторяться твое имя. Вечно я буду твердить звездам одно и то же, появятся туманности, которые будут знать лишь одно слово: Жильбер!
— Зачем мне это? Ты заявила мне, что являешься воплощением Огня и Любви!
— Не говори мне об Огне! — Эсклармонда закрыла уши руками, и все свечи во дворце взметнули пламя вверх, из всех кадил стал распространяться таящийся в них аромат. — Расскажи мне что-нибудь о Земле, мудрой, полной тайн и ограниченной в своем развитии, которая таит в себе сокровища и дает расти зернам… Или о воздухе: он такой легкий, что рожденные под знаком Весов дети становятся эквилибристами или судьями…
— Я могу говорить тебе только о моей любви.
— Неужели речь идет о проявлении человеческих чувств! — закричала она. — Они же мимолетны, как появляющаяся за кормой волна! Их нет как таковых! Посмотри, вот что я делаю с людьми и вещами, к которым испытывала любовь.
Эсклармонда приложила ладонь к затвердевшей от морской соли доске из черного дерева, которой был обшит какой-то пиратский ящик, стоявший сейчас вдали от волн и атак по взятию судов на абордаж. Когда она отняла руку, дерево задымилось и рассыпалось… Выразительное лицо Эсклармонды выражало неописуемый ужас, а Жильбер побледнел, как мертвец.
— Ты видишь, — шептало пламя, вновь ставшее маленьким и кротким, — я бессильна тут, понимаешь? Не нужно больше подходить ко мне. Но я буду всем для тебя! Послушай: ты никогда не узнаешь, что такое страсть и закат жизни; и тогда, когда всякий мозг замерзает, ты увидишь, как перед тобой откроется вечное лето… Что же еще ты хочешь от меня?