«Коммунизм – это молодость мира, и его…» – понятно. Значит, советская власть… или недавно была, и буквы не успели убрать. Сзади тоже «китайская стена», и на углу Красноармейской и Крахмалева. Ориентировочно конец восьмидесятых или начало девяностых. Ну, история тут будет чуть другой, это ясно. Но пока не видно, чем другой. А может, тут только деталями отличается?»
Навстречу Виктору протопали двое пацанов в синих куртках нараспашку и красных фуфайках. У одного из них на груди красовался ленинский Мавзолей, как в детстве на настенной тарелке, с двумя надписями – «Ленин» и «Сталин», – у другого – по типу Че Гевары: большой профиль Сталина и надпись «Leader of Peoples, Man of the Masses».
«Неформалы. Типа РКСМ или что-то вроде… Ого!»
Он дошел до того места, когда за сварной железной оградкой за сквером начиналась чисто выметенная площадь под памятником. Собственно, памятник был ему знаком с детства: МиГ-17 на наклонной призме, чем-то похожей на обломок штыка и отделанной листами чуть посеревшего от выхлопных газов алюминия. Официально вроде как героям Великой Отечественной, но в народе этот экспонат под открытым небом тут же окрестили «Памятником погибшим во Вьетнаме». А может, и действительно в честь Вьетнама поставили или Кореи. В тот момент для Виктора это было все равно: на «китайке» над «Электроникой» ему во всей красе открылось: «СТАЛИНИЗМ – ЭТО МОДЕРНИЗАЦИЯ».
Виктор протер глаза. Может, «социализм»? Гуманный, демократический, что там при Горбачеве было? Нет. На фоне неба огромными прописными буквами было начертано: «СТАЛИНИЗМ».
«А смысл? – машинально подумал он. – Ну, понятно, пацаны прикалываются. Но тут явно же развилка где-то в восьмидесятые пошла, иначе «китайка» по-другому бы выглядела. Значит, Хрущев был, разоблачение культа было, «голоса из-за бугра» слушали, анекдоты травили, «дорогой и любимый» всем надоел… Откуда снова почва-то для этого взялась?»
Он помнил, что даже пресловутая Нина Андреева, защищая Сталина, в культ его все же не возносила и даже при этом добавляла типа что-то вроде: «Да, репрессии…»
Он подошел к «зебре», ожидая переключения на зеленый для пешеходов. Впереди него стояла та самая девушка с сиреневыми волосами.
Взвизгнули тормоза. Мимо них со свистом сошедшего с постамента МиГа пролетела и замерла сразу же за «зеброй», оставив на проезжей части черные полосы содранной резины, желто-оранжевая тачка, приплюснутая к асфальту и похожая на гоночный болид. Колеса были чуть ли не в две трети общей высоты и сверкали большими накладными дисками со звездой из пяти отверстий. Между плоским, нагнутым к асфальту капотом, в который были утоплены фары и который рос прямо из закатанного назад, словно лепешка скалкой, лобового стекла, и коротенькой, как у модницы, юбкой бампера виднелась неширокая щель переднего воздухозабора. К боковым воздухозаборникам, похожим на ряд акульих жаберных щелей, вела пластичная и экспрессивная, как скульптуры Шадра, выштамповка на боках. Задний стреловидный спойлер возле еще одной пары воздухозаборников – крышевых – довершал сходство с изделиями авиапрома. Единственно, чего не хватало, – это невидимости, как у бондовского «Астон Мартина» в «Умри, но не сейчас».