— Я живу в лесу одна уже два года, — пробормотала она. — Но теперь мне хотя бы не так страшно, как в первое время.
Вначале люди, собиравшие в лесу хворост, ягоды и грибы, смотрели на нее с недоверием, да и сама Гуннора их боялась. Боялась, что они отнесутся к ней так же враждебно, как Гильда, или вообще окажутся чудовищами, как тот христианин. Но со временем Гуннора поняла, что в селении о ней уже пошли слухи. Те, кто полностью принял христианского бога, считали ее ведьмой, но люди, еще не позабывшие наречие датчан, верили, что она говорит с богами. Ей приписывали дар пророчества. Кто-то считал ее феей. Дети соревновались, кто осмелится подойти к ней ближе. Родители потом ругали их, но Гуннора улыбалась малышам и никого не проклинала, и со временем крестьяне стали приходить к ней, спрашивать, когда лучше приступать к уборке урожая, как умилостивить богов, что готовит им день грядущий. И Гуннора приносила богам жертвы от имени тех крестьян, подвешивала животных на крюк и спускала кровь в котел, чтобы узреть в ней будущее. Крестьян приходило все больше. Они приносили ей молочные зубы своих малышей, чтобы вельва благословила их, просили дать им талисманы с рунами, которые защитят от беды, даруют здоровье или просто помогут собрать богатый урожай.
В первые дни Гунноре казалось, что она обманывает этих людей, строя из себя колдунью, держась величаво и неприступно, проводя ритуалы, которые сама только видела и теперь воссоздавала их по крупицам памяти, щедро сдабривая собственной фантазией. Но со временем роль вельвы начала ей нравиться — как и общение, которое она получала благодаря своему мошенничеству.
И хотя Гуннора делала вид, что все это ее не интересует, она многое узнавала о приходивших к ней женщинах, их семьях, их судьбах, их надеждах и мечтах.
— Да, нельзя сказать, что моя жизнь хороша и радостна, — сказала она. — Но терпима.
Она вырезала руну и вернулась к себе в хижину, собираясь съесть остатки ужина, когда услышала какой-то шорох. Девушка уже так привыкла к лесу, что могла без труда отличить звуки, издаваемые животными, от шагов и голосов людей. Кроме того, она сразу могла понять, грозит ей опасность или нет. Прислушавшись, Гуннора расслабилась. Этому гостю она была рада больше всего.
Она бросилась в объятия сестры и сжала руки Сейнфреды, загрубевшие от тяжелой работы. Ее кожа казалась прозрачной, под глазами пролегли темные круги. Сейнфреда так исхудала, что теперь ее точно унесло бы порывом ветра.
И хотя Гуннора всегда старалась держаться величаво, при виде сестры она не смогла сдержаться. В ней разгорелись тревога и злость.