К концу февраля 1942 года в Транснистрии оставались в живых 20–25 тысяч местных евреев, 120 тысяч депортированных из Бессарабии и Одесской области, 55 тысяч из Буковины. В 1942–1943 годах, когда начало меняться положение на советско-германских и других фронтах Второй мировой войны и усилилось давление на И. Антонеску папского нунция А. Кассуло и румынской православной церкви, положение евреев Транснистрии начало улучшаться.
Накануне освобождения в одном из крупнейших гетто Транснистрии – Могилеве-Подольском – проживало около 19 тысяч евреев; в Черновцах после освобождения в апреле 1944 года еврейское население составляло 17 341 человек. В гетто Бершади 11 марта 1944 года было освобождено 11 129 евреев.
Хотя за время оккупации в Транснистрии погибло около 263 тысяч евреев, в том числе не менее 157 тысяч местных и более 88 тысяч депортированных, там вследствие упомянутых выше особенностей румынской политики в отношениях с Германией ввиду неизбежности её поражения уцелело большинство евреев, оставшихся в живых на территории СССР.
Молдавию немецко-румынские войска оккупировали в конце июля 1941 года. Многим евреям удалось эвакуироваться. Большая часть ее вошла в губернаторство Бессарабия, часть румынского королевства, меньшая – в губернаторство Транснистрия. В июле 1941 года губернатор Бессарабии генерал Войкулеску издал приказ о создании концлагерей и гетто для примерно 80 тысяч человек, многие из которых были расстреляны немцами и румынами.
В сентябре началась депортация евреев Бессарабии в концлагеря и гетто Транснистрии. Туда было отправлено около 75 тысяч евреев – тысячи были уничтожены по дороге. К ноябрю 1941 года большинство евреев Бессарабии были высланы в Транснистрию; лишь треть их осталась в живых к моменту освобождения.
Информация к размышлению:
«Жидобандеровцы» и новая Украина
Весной 2015 года, за месяц до 70-летия Победы, старинный знакомый, с которым автора связывала четверть века общения на еврейской ниве, встретив его, пришёл в состояние немотивированного возбуждения. Этот бывший московский шахматист и активист советского еврейского независимого движения, а в пору, о которой идёт речь, американец, бизнесмен, глава не последней по значению еврейской организации США и заботливый семьянин, был всерьёз напуган. Как он сказал, его чувствительный нью-йоркский организм охватил страх за жизнь автора. То есть, переводя на русский язык, за собственную репутацию, которая, насколько можно было судить из последующих, чуть спутанных объяснений нью-йоркца, могла вследствие знакомства с автором не то чтобы так уж сильно пострадать в кругах общих друзей, но всё же…