– Простите. – У Дона звонит мобильный. – Я должен ответить на звонок.
Он выходит с площадки, и Сьюз садится в кресло леди Вайолет.
– Похищена, – произносит она трагическим тоном. – Похищена!
– Здорово! Тебе не кажется, что кринолин леди Вайолет сильно полнит? Ей хорошо бы что-то более облегающее. Надо, наверное, сказать костюмеру.
– Похищена! – с чувством возвещает Сьюз и смотрит в камеру, воздевая руки, словно перед зрительным залом на большой лондонской сцене. – Боже мой! Похищена! Неужели наши муки никогда не кончатся?
– Здесь все как настоящее. – Я провожу рукой по ряду фальшивых книжных корешков. – Какой шкафчик хорошенький! – Я дергаю дверцу; та не поддается. – Такое реалистичное, а ведь на самом деле бутафория. Вот эти капкейки, например. Как будто съедобные. Даже пахнут. Классно сделано.
– Может, они настоящие, – сомневается Сьюз.
– Нет, конечно. На площадке все бутафорское. Вот, смотри. – Я беру капкейк и уверенно кусаю.
Черт. И правда настоящий. Я стою с полным ртом бисквита и крема.
– Бекс! – Сьюз смотрит на меня в ужасе. – Это реквизит! Его нельзя есть!
– Я не нарочно!
Меня охватывает возмущение. Зачем они подсовывают на площадку настоящие пирожные? Это же против всех правил.
Я озираюсь; по-моему, никто меня пока не заметил. И что теперь делать? Нельзя же вернуть на тарелку откушенный капкейк.
– Все, продолжаем! – раздается зычный бас. – Освободите площадку!
Боже мой. Сейчас вернутся актеры, а я стою тут с ополовиненным реквизитом.
Может, не заметят?
Я выскакиваю с площадки, пряча руки за спиной, и скрываюсь в тени каменной колонны. Актеры устраиваются в креслах на площадке, все готовятся к очередному дублю.
– Минуточку! – На площадку выбегает девушка во всем черном и сверяется с картинкой на своем фотоаппарате. – А где еще одно пирожное?
Черт.
Актеры переглядываются растерянно, словно и не подозревали о присутствии капкейков на площадке.
– Пирожное? – наконец переспрашивает кавалер.
– Ну да! Должно быть шесть штук! – Девушка тычет пальцем в дисплей. – Куда оно делось?
– А я тут при чем? – открещивается кавалер. – Я их даже не видел.
– Видели!
– По-моему, там было пять, – вмешивается леди Вайолет.
– Нет уж, извините. – Девушка в черном стискивает зубы. – Если я говорю, что шесть, значит, шесть, и если вы не хотите переснимать заново все утренние дубли, незачем трогать реквизит.
– Я ничего не трогала! – оскорбляется леди Вайолет.
Придется признаваться. Давай, Бекки. На негнущихся ногах я делаю шаг к площадке.
– Прошу прощения. Вот он. Я случайно.
От протянутого на ладони наполовину съеденного пирожного отваливается кусок, и я нагибаюсь за ним, сгорая от стыда.