— Приехали, мисс! — сказал таксист, вырвав меня из таких приятных мечтаний.
Петер спал. Я расплатилась и вышла.
Надо мной ярко сияли окна «Ритца». В спину дул холодный ветер с Гудзона. Я решительно шагнула к крутящейся стеклянной двери. Швейцар, вносивший чей‑то багаж, покосился на меня недовольно.
Пожалуй, я бедновато одета для этого места. Рядом важно прошествовала седая завитая дама в парчовой мехом подбитой накидке и с белой собачкой подмышкой. Собачка, похоже, тоже была завита и тем же парикмахером.
Человек за стойкой при виде меня сморщился. Ну, знаете, а может, я эксцентричная миллионерша! И вообще, у меня в сумке в данный момент лежит семнадцать с половиной тысяч долларов. Спорим, ни у кого из присутствующих в этом холле нет в сумке или кармане столько же? Так что я расправила плечи и высокомерно сказала служащему за стойкой:
— Я бы хотела пройти к мистеру Гермесу Олимпусу из пентхауса.
Служащий стукнул два раза по клавиатуре компьютера и изрек:
— Мистер Олимпус просил его не беспокоить.
Ура! Значит, он еще не уехал! Он здесь! Тщетно пытаясь сдержать улыбку, которая растягивалась по лицу, я сказала:
— Передайте, что это Алисия Меллон, няня, и мне надо э — э… спросить кое‑что о его сыне, Петере, — я чуть приподняла малыша, для убедительности.
Не стану же я говорить, что привезла Петера, чтобы вернуть, и что я знаю, что Гермес собирается линять. Главное, встретиться с ним, а там уж я разберусь!
— Пепере, — неправильно повторил свое имя Петер и потянулся к медному куполу звонка на стойке.
— Не надо трогать, Петер, — сказала я ему и вдруг напугалась, что звонок возьмет да переместится прямо по воздуху в руки Петера. Я добавила спешно: — Это чужая вещь.
— Чузая, — сказал Петер.
— Да. Этого дяди, — я показала на служащего.
А служащий ответил тем же бесстрастным тоном, что и ранее (а еще говорят, что в дорогих отелях все очень вежливые и все время улыбаются — вранье. Заявляю вам с полной ответственностью. То есть этот служащий вроде и улыбался, но было больше похоже, что кто‑то просто взял его щеки и прицепил прищепками к ушам. И служащий этим очень не доволен.) Так вот, он сказал:
— Если бы мистер Олимпус пожелал сделать какое‑либо исключение, то он бы сообщил.
И только я собиралась сказать, да как вы смеете не пускать ребенка к его родителю, как служащий добавил, подняв бровь:
— И смею заметить, мистер Олимпус вообще не упоминал ни о каких детях. Насколько я в курсе, он убежденный и бездетный холостяк.
Насколько он в курсе! Вы послушайте только! «Да ты вообще не в курсе! Ты даже не знаешь, кто этот мистер Олимпус на самом деле!» — хотела крикнуть я, но, конечно, не крикнула. Я надулась и отошла в сторону.