Жаль, что я не потрудилась тщательно покопаться в прошлом господина Жучкина. Что, если этот миляга-меценат в девяностые промышлял разбоем? Рэкетом занимался или чем-то похуже? Сколько их, бывших бандитов, потом оказалось в чиновничьих и депутатских креслах! И убить какую-то сыщицу Иванову для Жучкина – все равно что комара надоедливого прихлопнуть.
Я поднялась со стула и, глядя Гаврюше прямо в свиные глазки, очень вежливо сказала:
– Не знаю, о чем это вы. Поясните, пожалуйста. Что я вам должна отдать?
– А ты подумай, подумай, курица, тогда и вспомнишь, – прорычал мой тюремщик. – Напряги свой птичий мозг. Даю тебе час. Через час вернусь, и если не скажешь… Пеняй тогда на себя, сука!
Он поднес корту бутылку и сделал глоток, потом отступил от порога, громко рыгнул и, бросив на меня последний свирепый взгляд, с силой захлопнул дверь. Засов со скрежетом вернулся на прежнее место, и я услышала звук удаляющихся шагов.
Омерзительный тип этот Гаврюша. Интересно, откуда такая кличка? Гаврилой, что ли, его зовут? Нет, скорей всего, это милое прозвище образовалось от фамилии Гаврилов. Ясно, что шестерка, потому и ведет себя так. Но кто его хозяин? Неужто и в самом деле Жучкин? Если так, то его поведение совершенно объяснимо.
С другой стороны, зачем ему прятаться, коли он все равно собирается убить меня после того, как я верну картину? На всякий случай, что ли, лицо прячет и голос изменяет? Лучше перебдеть, чем недобдеть?
Как бы то ни было, отсюда нужно бежать, и чем скорее, тем лучше. Если Гаврюша не соврал, у меня есть час, чтобы организовать свой побег. Жаль, что я не узнаю, когда этот час подойдет к концу, ведь ни часов, ни мобильника под рукой нет. Но это и хорошо, сотовый они все равно бы у меня отобрали. Интересно, ключ от моей машины тоже у них? Хотя зачем им какая-то старая «девятка», когда речь идет о дорогостоящей картине?
Я опять присела на стул. Тишина вокруг стояла такая, что я слышала стук собственного сердца. Ни в лесу, ни в обитаемой деревне по ночам так тихо никогда не бывает. В лесу то птица ночная закричит, то листья зашуршат от ветерка, а в деревне собаки перекликаются. А тут – мертвая тишина. Как на кладбище.
Внезапно безмолвие нарушили звуки с улицы. Это были голоса: мои похитители о чем-то очень тихо беседовали, стоя на крыльце, но слов было не разобрать. Я прижалась ухом к раме, но голоса уже смолкли. Сквозь щели потянуло табачным дымом.
А потом я услышала звуки, наполнившие мою душу радостью. Это был шум автомобильного двигателя и шуршание шин. Звуки затихли вдали, и вскоре снова наступила мертвая тишина.