Стараясь ни до чего не дотрагиваться, я еще раз осмотрела комнату. Она была узкой, и мебели в ней помещалось немного. Кровать, платяной шкаф, тумбочка с маленьким телевизором (второй, большой, стоял в гостиной), стул.
Я достала из сумки хирургические латексные перчатки и открыла тумбочку. Книжки, старые журналы, фотоальбомы, тощая стопка писем, перевязанных синей тесьмой. Развязав тесьму, я быстро просмотрела корреспонденцию и открытки. Ничего интересного: письма от маленькой Вали к родителям из деревни и пионерского лагеря, поздравительные открытки от украинской родни. Судя по штампам, послания старые – последнее письмо было получено два года назад.
Затем я просмотрела фотоальбомы. Фотографии тоже старые, почти все черно-белые. Маленькая девочка Валя на руках у мамы, у папы, под елкой в детском саду, на лыжах, за партой, на последнем звонке. Папин альбом из далекой молодости, мамин альбом той же эпохи: вот она с Аделаидой, совсем юная, Аделаида тоже молодая, но губы так же презрительно поджаты, и прическа та же, с какой я Белкину частенько видела во дворе, – поднятая надо лбом копна. Только на фото волосы были еще черными, а не седыми.
Альбома в красном плюшевом переплете в тумбочке не оказалось. Неужели убийца забрал его с собой? Но руки у Наташи, когда она выходила из подъезда, были пустыми.
Я обнаружила альбом в зале: он валялся на полу, рядом с диваном. Фотография Аделаидиного брата с детьми была на месте. Она держалась на клею, и я осторожно, чтобы не повредить края, оторвала ее и убрала в сумку. Потом принялась листать альбом, надеясь найти какую-нибудь зацепку. Но ничего подозрительного там не было, как не было и того маленького картонного прямоугольника, который Валентина спрятала под диванную подушку во время нашей первой встречи. Маленьких снимков оказалось всего пять: сама Валентина в далекой юности, с худым лицом и длинной косой через плечо, парочка ее подружек из той же эпохи. Были также фотографии ее мамы из разряда снимков на паспорт и Аделаиды собственной персоной в возрасте шестидесяти лет, о чем свидетельствовала надпись на обратной стороне.
Нет, Валентина не могла прятать от меня одну из этих невинных фотографий. Значит, была в альбоме какая-то другая карточка, а теперь ее нет.
Я подняла все диванные подушки, проверила в диванных зазорах, поискала на полу, отогнула край паласа. Ничего!
Обследовала все полы по сантиметру. Надо сказать, что они были чистыми, на паласе ни соринки – Валентина оказалась хорошей хозяйкой.
После этого я стала искать Валин мобильник, но его тоже нигде не было. Ни на столе, ни на диване, ни в сумочке, содержимое которой я перетряхнула. Не было вообще ничего, достойного внимания. Не оказалось, кстати, и записной книжки, хотя у любой уважающей себя женщины она должна быть. Не знаю, как насчет записной книжки, но мобильник у Вали точно имелся, именно с него она мне звонила и сообщение посылала. А теперь его нет. Что это может значить? Только одно: убийца забрал его с собой.