Легче держать вожжи, чем бразды правления.
(К. П. № 57)
Майор Удовенко – «батя» – частенько пьет с нами вечерний чай и жалуется на свое войско – группу «десятки». Мы с Иваном недоумеваем: матросов у него столько же, зато есть лейтенант Симагин и целых пять мичманов. Батя уныло рассказывает нам, что все мичманы пошли «враздрай», перессорились «из-за баб». В возникшей драке победил мичман Сухоручкин: лет 6 назад он был чемпионом по боксу Черноморского флота и сохранил боевые навыки. Мичман Воропаев неделю ходил с подвязанной челюстью. Но это была Пиррова победа, матросы тоже разделились «по мичманам» и ведут непрерывные драки.
Батя – бывший артист, – добрый, «неорганизованный» и сентиментальный человек с седеющей роскошной бородой. Все производство и личный состав он отдал на откуп Симагину и мичманам, сам целыми днями сидит дома и готовит сдаточную документацию по объектам.
Мой старшина Квасов с округлившимися глазами рассказывает мне о подъеме в группе соседей, который он наблюдал.
– Знаете, Николай Трофимович, я такого никогда не видел раньше! Заходит в кубрик мичман Воропаев, командует «Подъем!» Матросы – ноль внимания. Начинает будить их персонально; поднимаются нехотя только некоторые. Один, открыв глаза, говорит: «А пошел ты на …, ты – не мой мичман!». И Воропаев забирает только своих матросов, а остальные продолжают спать!
При таких порядках группу соседей начинают потрясать ЧП. К обеду «незадействованные» своими мичманами матросы просыпаются и начинают искать развлечений. Большая группа срывается в самоволку в Читу. Там очень хорошо «сидят». Возвращаются совсем веселые. Проводница в вагоне по просьбам пассажиров делает им замечание за шум. Они в ответ не только избивают проводницу и некоторых пассажиров, но и разносят в щепки вагон: выбивают половину окон и дверей, разламывают сиденья…
Пяток других матросов угоняют у строителей автокран и уезжают за водкой в Кручинино. На обратном пути опрокидывают кран и бросают его исковерканным…
Вскоре с этой разболтанной группой мне пришлось столкнуться вплотную. В воскресенье в клубе на станции кино и танцы, и я обычно отпускаю в увольнение всех желающих: ребятам надо отдыхать. Иван дома отсыпается, а я появляюсь в клубе минут за 15 до начала кино. В вестибюле толкучка: матрос Куценко из «десятки» стоит в дверях, держит в руках ремень с бляхой и никого не пускает в зал. Спрашиваю матросов, есть ли здесь Симагин. Говорят, – сидит в читальном зале. Действительно, Симагин сидит там, спокойно уткнувшись в газету.
– Боря, ты что не знаешь, что твой Куценко там беснуется? Почему не приведешь его «в плоскость истинного меридиана»?